Принцесса Дюны
Шрифт:
– Надеюсь, ты права. – Сестра озабоченно нахмурилась и наклонилась вперед, чтобы лучше видеть – не игру, а трибуны; вероятно, высматривая щеголеватого президента КАНИКТ.
Уэнсиция держала свои мысли при себе, но капитан Зенха казался ей достаточно привлекательным – или, по крайней мере, интересным. Она уже представляла способы его продвижения по карьерной лестнице – и свою собственную от этого выгоду в роли его жены. Первым делом нужно добиться для него более высокой должности – с гораздо большим влиянием. Его Дом не имеет большого авторитета в Империи, но в капитане хотя бы течет благородная кровь.
– Мне просто хотелось бы знать
– Позволь мне позаботиться о тебе, Челис. Я посмотрю, что можно для тебя сделать. Даже поговорю об этом с отцом при первой возможности. – Увидев, как загорелись глаза сестры, Уэнсиция ободряюще улыбнулась ей: – Я всегда думаю о твоих интересах – как будет лучше для тебя.
Когда толпа взревела от очередной острой игровой ситуации, слуги подали белый чай в отдельных чайничках и маленькие сладкие пирожные. На поле выбежали медики – помогать упавшему игроку, получившему травму, несмотря на нательный щит. Уэнсиция сменила тему:
– Я слышала, что Ирулан рассердилась на тебя из-за твоей ловушки для бабочек. – Она нахмурилась: – Некрасиво получилось. А знаешь почему?
Вспыхнув от смущения, Челис уставилась в свою чашку и покачала головой.
– Потому что ты не спрашивала у меня совета. Тебе это показалось прекрасной идеей, но на самом деле она была непрактичной и плохо исполнимой.
Сестра выглядела как ребенок, которого отчитывают:
– Я обещаю, что спрошу тебя в следующий раз.
Но Уэнсиция безжалостно договорила:
– И если бы ты спросила меня, я сказала бы то же самое, что и Ирулан: бабочки умрут, если ты попытаешься держать их в своих комнатах.
– И тогда у меня повсюду валялись бы мертвые бабочки – на мебели, на полу! – вздрогнула сестра. – Поверь, я вовсе не хотела причинить им вреда!
Челис сделала глоток чаю, но не притронулась к пирожным, так как всегда тщательно следила за своим весом. Уэнсиция не стала дальше развивать тему – текущая ситуация требовала доверительности, а не критики.
– Бабочки снова на воле в садах. Ты можешь любоваться ими, когда захочешь. – Уэнсиция вновь перевела разговор на другое: – Но несмотря на то, что в этот раз Ирулан права, на самом деле ей нравится чувствовать над нами свое превосходство, потому что она самая старшая. И нам с тобой нужно держаться вместе, чтобы ей противостоять.
Челис прикусила нижнюю губу:
– Она и вправду сильно отругала меня.
– Я твоя единственная настоящая подруга во дворце. И ты это знаешь.
– Я знаю. И обещаю впредь думать лучше.
Уэнсиция некоторое время смотрела на зеленое поле, почти не обращая внимания на игру и шум толпы. Затем, наклонившись к сестре через стол, сказала:
– И никогда не позволяй никому говорить тебе, что ты бестолковая. Я не раз слышала, как Ирулан говорила это. Она не имеет никакого права делать такие ужасные замечания – мы с тобой не говорим о ней ничего плохого.
Челис озадаченно вскинула брови:
– Разве мы не делаем этого сейчас?
Уэнсиция рассмеялась:
– Вот видишь, я же говорю тебе, что ты все схватываешь на лету! – Она придвинула ближе к сестре блюдо со сладостями. – Съешь хоть кусочек пирожного. Я знаю, что это твои любимые.
Челис начала было отнекиваться, но затем с удовольствием взяла одно. Уэнсиция продолжала сидеть с добрым и понимающим лицом,
– Ты обратила внимание на новую фрейлину, герцогиню Фесту? – Уэнсиция видела, как сестра оживилась в ожидании интересной сплетни. – Она из северных земель, но какой скандал! Ей приходится работать, потому что ее отец спустил все семейное состояние в азартных играх. И я слышала, что там вообще не все гладко с вопросом отцовства…
Глаза Челис загорелись:
– Правда?
Уэнсиция мысленно улыбнулась. Очень немногое в этой истории о Фесте и ее отце было правдой, но каждой рассказанной сплетней, каждым разговором, который вела с Челис, она готовила сестру к роли своей важной союзницы.
В нашей огромной Империи очень немногое на самом деле является тем, чем кажется.
Когда Шаддам собрался вершить суд над капитаном Зенхой, Ирулан не захотела садиться рядом с Троном Золотого Льва. Императора удивило ее поведение – он ожидал, что дочь вместе с ним будет свысока взирать на виновника, но позволил ей сесть на одной из двух смотровых галерей, при условии, что она будет видна многочисленной публике, а также опозоренному офицеру.
Облаченная в скромное белое платье с золотым гербом на груди, Ирулан сидела прямо и настороженно. Она не проявляла никаких эмоций, анализируя каждую деталь происходящего, как учили ее в Бинэ Гессерит. Падишах-Император в пышной мантии под звуки фанфар появился из боковой двери, и в зале воцарилась благоговейная тишина. Шаддам направился к своему трону из хагальского хрусталя и уселся перед большой беспокойной аудиторией. Ирулан отметила, что Вещающая Истину отсутствует в зале; не было там и Челис – очевидно, та еще не проснулась, – но Уэнсиция расположилась на противоположной смотровой галерее, явно заинтересованная судьбой офицера. Ирулан также обратила внимание на спокойную миловидную леди Марго Фенринг, жену графа Фенринга, имперского комиссара по контролю за специей на Арракисе. Леди Фенринг вот уже месяц с небольшим жила при дворе, вдали от мужа, и ее можно было встретить на многих важных мероприятиях – она ни за что не пропустила бы такое зрелище.
Учитывая катастрофический публичный провал капитана, его ждало неизбежное наказание. Но когда офицера вызвали, он держался не как опозоренный командир, боевая группа которого практически уничтожена. Шагнув вперед, он остановился перед возвышением – в парадном мундире, с ярко начищенными медалями; и выглядел довольно дерзко. Он слегка прихрамывал – как говорили, из-за травмы, полученной на Отаке; одна его нога была перевязана и обута в ортопедический ботинок.
Зрители молчали. Зенха тяжелым взглядом окинул зал, затем снял фуражку и сосредоточил внимание на Императоре. Со своего наблюдательного пункта Ирулан внимательно изучала капитана. Он приковал все ее внимание.