Принцесса где-то там
Шрифт:
Реджи демонстративно достал из портфеля пузырек с жидкостью, опрокинул его внутрь себя, поморщился и смыл неопрятный вкус глотком пива.
– Теперь я могу не спать хоть сутки, – сказал он.
– Алхимия?
– По большей части, фармакология. Но действует безотказно. Благодаря этому средству я однажды не спал целых две недели подряд.
– А потом?
– А потом спал неделю подряд, – сказал он. – За все приходиться платить.
– Это, наверное, не очень полезно для организма.
– Я стараюсь не злоупотреблять, – сказал он.
Я глотнула из бутылки и скинула кроссовки.
– Веселые
Я посмотрела. На мне оказались белые носки, на которых принцессы с бензопилами гонялись за радужными единорогами. Уже и не помню, когда и по какому случаю я их купила.
– Ну, я же все-таки девочка, – сказала я.
– А Джон сказал, что ты свой парень.
Я вздохнула.
– Трагедия всей моей жизни.
– Похоже, ты недавно попала в какую-то передрягу, – заметил Реджи.
– Ты об этом? – я прикоснулась к пластырю на шее.
– У тебя еще и ребра сломаны, – сказал он.
– Рентгеновское зрение?
– Нет, ты просто характерно двигаешься, – сказал он. – Я ломал ребра не раз, знаю, как это бывает. Так что стряслось?
– Неудачно сходила на свидание, – сказала я. – Сначала все было хорошо, а потом он отказался разделить счет.
– И что было дальше?
– Я оплатила сама.
– Странная история.
– Не менее странная, чем преподаватель литературы, переквалифицировавшийся в охотника на нежить, – заметила я. – Не слишком ли бестактно с моей стороны будет спросить, как это тебя угораздило?
– Не слишком, – сказал он.
– Тогда я спрошу.
– Спрашивай.
– Как это тебя угораздило?
– Я жил обычной жизнью скромного, но чертовски обаятельного преподавателя литературы, а потом мою судьбу перепахало сюжетом, – сказал Реджи.
– И что это был за сюжет?
– Авантюрно-криминальный, густо замешанный на мистике и с легким эротическим налетом, – сказал он. – Я, конечно, предпочел бы, чтобы криминала и мистики там было поменьше, а эротики – побольше, но кто может выбирать?
– И правда, кто?
– В колледже начали происходить убийства студентов, – сказал Реджи. – Полиция сначала считала, что они никак не связаны между собой, потом предположила, что имеют место разборки молодежных банд, потом допустили, что это может быть дело рук маньяка.
– То есть, пошли по пути от простого к сложному, – сказала я. – Так бывает.
– Я же со свойственной мне прозорливостью увидел в этих убийствах части какого-то ритуала, но никто не хотел меня слушать.
Это я тоже понимала. Вокруг любого резонансного дела сразу же возникает определенное количество… э… личностей, носящихся со своими конспирологическими теориями. Личности эти по большей части являются носителями альтернативной адекватности и теории их не стоят ломаного гроша, поэтому копы отмахиваются от них уже чисто по инерции.
Иногда, может быть, в одном случае из тысячи, вдруг оказывается, что конспирологи были правы, а копы с самого начала копали не в том направлении. Ну случаи эти настолько редки, что мы все равно продолжаем копать туда, куда привыкли.
Это я тех копов не оправдываю, хотя может и так показаться. Я объясняю, почему такое вообще происходит.
– В конце концов, мне пришлось ввязаться в это расследование самому, и тут понеслось, – вздохнул
– Сколько это продолжалось?
– Примерно полгода, – сказал Реджи. – Авантюрные сюжеты не слишком длинные.
– Если у них нет второго сезона.
– Чур меня, чур, – сказал Реджи. – В общем, в конечном итоге я всех победил, но большой радости мне это не принесло.
– Ты заслужил награду?
– Конечно, – сказал Реджи. – Я предпочел бы какое-нибудь «долго и счастливо», но по факту я получил вот эту татуировку, шрам на бедре, бесценный жизненный опыт и полезную мутацию организма, благодаря которой я могу глотать все эти эликсиры без побочных последствий. А когда я решил оставить дорогу приключений и вернуться к преподавательской деятельности, мне сказали, что мое место занято. Тогда я подумал, что это нормально, и я смогу без проблем устроиться в какой-нибудь другой колледж, но оказалось, что без проблем не обойдется. Никто не хотел брать на работу человека с моей репутацией. Мне сказали, что мое прошлое будет отвлекать студентов от занятий и в целом может создать негативный имидж любому факультету, что студенты вместо того, чтобы слушать меня, будут гуглить в интернете фото и ролики с моим участием, а такого, к сожалению, можно нагуглить несколько гигов, потому что часть приключений происходила при большом стечении народа, а телефоны с камерами сейчас есть у каждого.
– Понимаю, – сказала я. Я и сама с таким сталкивалась, пусть и в меньших масштабах.
– Тогда я решил применить свои новоприобретенные таланты в другой области и пошел к «Ван Хельсингам», – сказал Реджи. – Работа такая же нервная, как и с молодежью, но платят там в разы больше. А у меня…
– Четыре сестры и больная мать? Они на самом деле существуют?
– К сожалению, да, – сказал он. – Отец погиб, когда мне было пятнадцать, по счастью, тут не было никакой мистики, обычная автокатастрофа, и мама пыталась тянуть нас в одиночку, но это было слишком сложно.
– А сестры?
– Старшей, Джанет, сейчас двадцать, она учится на стоматолога и подрабатывает в клинике, – сказал Реджи. – Скоро она сама сможет о себе позаботиться, и всем станет чуть легче. Остальные еще слишком молоды. Конечно, все они стараются внести свой вклад в семейный бюджет, но основные счета все равно оплачиваю я. А счета, включая медицинские, сама понимаешь, там не маленькие.
– Понимаю.
– А теперь твоя очередь рассказать какую-нибудь печальную историю, – сказал он.
– Даже не знаю, с чего и начать.
Глава 29
– Попробуй в хронологическом порядке, – сказал он.
– Это несложно, – сказала я. – В младенчестве какая-то женщина, предположительно, моя мать, отнесла меня в сиротский приют.
– О, – сказал он. – Мне жаль.
– Там было не так уж плохо, – сказала я. – А потом меня удочерили.
– Звучит, как начало какого-то сюжета, – заметил Реджи.
– Нет, пока еще меня ни разу не цепляло, – сказала я.