Принцесса на одну ночь
Шрифт:
На красивой деревянной скамье у большого фонтана, мимо которого мы проходили, сидела девушка с книгой. Признаться, я не обратила бы на нее особого внимания, если бы ветер не сбросил лежавшую рядом с ней белоснежную кружевную перчатку на траву. Перчатка упала совсем неподалеку — только руку протяни. Но, очевидно, даже этот жест показался девушке постыдным. Она сморщила свой напудренный носик и огляделась.
Никого из слуг поблизости не было, и свое внимание девушка направила на нас. Вернее, на мадемуазель Камбер.
— Подайте
Ее наряд и дорогие украшения не оставляли сомнений в том, что она — весьма знатная особа. Но я полагала, что никакой статус не дает ей права так обращаться с другой девушкой тоже дворянского происхождения.
Но Вероник и в голову не пришло возмутиться или возразить. Она послушно сделала шаг в сторону лежавшей на земле перчатки.
Но я остановила ее.
— Мадемуазель больна? — со всей возможной вежливостью осведомилась я, посмотрев на сидевшую на скамье девушку.
— С чего вы взяли? — вспыхнула та.
— Я подумала, что вы попросили о помощи, потому что не в состоянии наклониться сама. О, нет-нет, я не прошу вас рассказывать о вашем недуге! Когда мой дядюшка болел подагрой…
Незнакомка вскочила. Лицо ее пылало гневом.
— Да как вы смеете? Я требую немедленных извинений! Да знаете ли вы, кто я такая?
Я покачала головой:
— Нет, не знаю. Но не сомневаюсь, что вы немедленно сообщите мне об этом.
— Я — Шарлотта де Треви! — выкрикнула девушка, в раздражении отбросив книгу. — Дочь маркиза де Треви и невеста герцога де Клермона.
Она посмотрела на нас торжествующе, должно быть, ожидая, что мы тут же признаем ее величие и бросимся исполнять все ее капризы. Впрочем, Вероник наверняка и до этого знала все титулы этой бесцеремонной особы.
— Ну, что же, мадемуазель де Треви, — спокойно сказала я, — раз вы в добром здравии, то, думаю, вам не составит труда самостоятельно поднять свою перчатку. Кстати, про книгу тоже не забудьте — она может намокнуть в траве. Хотя вы можете подождать, пока мимо не пройдет кто-то из слуг. Боюсь, только ждать придется долго.
— Нахалка! — возмутилась маркиза. — Я потребую, чтобы вас обеих примерно наказали. Мой жених — член Государственного совета и друг его высочества!
Я заметила мимолетную улыбку на губах Вероник и порадовалась, что хотя бы таким скандальным способом сумела хоть немного развеселить девушку.
— Немедленно принесите мне свои извинения!
Мадемуазель была приставуча как репейник. Но всё это лишь еще больше забавляло меня.
Неизвестно, чем закончилась бы наша милая беседа, если бы к маркизе не подскочил молодой человек, показавшийся мне смутно знакомым. Должно быть, я видела его на балу.
— Робер, это просто возмутительно! — тут же пожаловалась мадемуазель. — Ты должен выяснить, кто эта наглая девица, и потребовать, чтобы ее больше не пускали в королевскую резиденцию. Если каждая провинциальная нахалка
Но если она ожидала, что возлюбленный бросится на ее защиту, то, боюсь, ее постигло разочарование. Ее жених гораздо лучше сориентировался в ситуации. Он снял шляпу и отвесил мне низкий поклон:
— Ваша светлость, прошу вас простить мою невесту за недопустимое поведение. Она еще не имеет чести быть знакомой с вами…
Я милостиво кивнула — дескать, ладно, бывает, — но не стала дожидаться, когда нас с маркизой официально представят друг другу. Я посчитала, что уже состоявшегося знакомства было более чем достаточно.
Уже удаляясь, я слышала сначала возмущенное: «Да как ты мог, Робер?», а потом испуганное: «О, неужели?»
Глава тридцать третья, в которой Лэнс снова чувствует магию
Глаза у жеребца были чуть раскосые и будто с прищуром. А уши длинные и тонкие. И морда тоже тонкая. И шея. А золотистая кожа казалась шелковой и почти прозрачной.
— Быстрый как ветер! — нахваливал купец. — Нигде быстрее не найдете, ваше высочество. Он родился в самом сердце пустыни — и шерстка его такая же золотая, как песок на солнце. Двоих только таких в этот раз привез. Одного для вас, ваше высочество, другого — для французского короля.
Уговаривать он умел. Но я и без его уговоров заплатил бы нужную цену — уж больно хорош был этот знойный красавец.
— Седлайте! — велел я.
Но старый купец покачал головой:
— Нет, ваше высочество! Не торопитесь. Конь не объезжен. Он не дикий, нет. Ест с рук. Но он должен знать одного хозяина — того, кому он позволит себя оседлать.
Но мне так хотелось сделать это прямо сейчас — проехаться на нём по манежу — что я не внял голосу разума. Подал знак конюху, и тот быстро притащил седло.
— К седлу он привык уже, — усмехнулся продавец, — к всаднику — нет.
Но мне и прежде доводилось объезжать лошадей. Я взялся за уздечку без тени сомнений. Мгновение — и я уже в седле.
Конь взвился на дыбы, но я сидел как влитой. Скачок, еще скачок. Я не выпускал узду из рук.
Конюх смотрел на меня с восхищением, а купец — с ироничной улыбкой. А я приосанился, представил, как буду гарцевать на этом красавце на ближайшем смотре на плацу. Это меня и подвело.
Конь воспользовался моими мечтаниями и выбросил-таки меня из седла.
— Ваше высочество! — испугался конюх. — Вы не ушиблись?
Я поднялся, отряхнул испачкавшийся в земле сюртук. Локоть правой руки тягуче ныл. Но сильнее боли был стыд.
— Ну, так как, выше высочество? — прищурился купец. — Не станете брать?
— Ну, отчего же? — возразил я. — Вам заплатят немедленно.
Тот поклонился с довольной улыбкой.
Всю дорогу до дворца я думала о новом жеребце. Лошади с детских лет были моей слабостью.