Принцесса на одну ночь
Шрифт:
Мне отчего-то стало обидно и горько. Мысленно я пыталась доказать себе, что это — всего лишь обида за сестру, которую принц зачем-то убедил в своей любви, а сам при этом не гнушался обманывать ее самым вызывающим образом. Мне было стыдно признаться даже самой себе, что обманывал он сейчас не только ее, но и меня саму.
Я уснула только под утро. А проснулась с твердым намерением вывести обманщиков на чистую воду. Я не позволю делать из себя дуру!
Папенька уже не нуждался в моих ежедневных визитах, и я смогла пообедать с королевой. Ее величество была неизменно
Когда нам уже подали десерт, слуга доложил о визите его высочества. Не сомневаюсь, если бы он знал, что я приглашена к обеду, он засвидетельствовал бы свое почтение матушке в другое время.
Но он вошел в столовую и, отвесив несколько изящных комплиментов королеве, счел возможным заметить и меня.
— Вы прекрасно выглядите, ваша светлость!
Ага, как же! Я не спала почти всю ночь. Я стиснула зубы, чтобы не сказать в ответ что-нибудь резкое.
Подчеркнутое желание принца избегать моего общества невозможно было не заметить. Хотя я могла это понять — он не хотел привязываться к девушке, с которой был соединен столь странным образом. Нам предстояло расстаться — быть может, даже в первую брачную ночь, и он, должно быть, невольно чувствовал себя передо мной виноватым.
Ну, ничего, ваше высочество, вам еще придется со мной поговорить — когда вы снова явитесь в малый дворец к своей возлюбленной. Я с мстительной радостью представила, как испугается та, на которую он променял нас с Анабель, как станет умолять о пощаде.
Эта мысль крутилась у меня в голове целый день — и когда мы с Аной гуляли по парку, и когда ужинали с приехавшей нас навестить Натали.
Я даже спать отправилась пораньше, намереваясь проснуться к тому времени, когда стемнеет. И я проснулась и не меньше двух часов простояла у окна, вглядываясь в затихший и давно погрузившийся в сон парк.
Но принц не пришел. Впрочем, этого и следовало ожидать — лакей, конечно, доложил ему о моих расспросах, и он проявил осторожность. Но я не сомневалась, что он не откажется от своих ночных визитов. Нужно было только подождать.
Но он не появился и на следующую ночь, хотя я бодрствовала почти до утра, прислушиваясь к каждому шороху.
Такое нарушение привычного распорядка дня не могло не сказаться на моем самочувствии — у меня болела голова, я стала раздражительной. И когда следующим вечером я, готовясь ложиться спать, услышала какой-то звук в парке, то невольно вздрогнула, с трудом подавив желание подбежать к окну.
Это не укрылось от внимания дежурной фрейлины, читавшей мне на ночь рыцарский роман (да-да, была у них и такая обязанность!).
— О, ваша светлость, вы тоже заметили это?
Я насторожилась.
— О чем вы?
Мадемуазель Бланш смущенно потупила взор.
— О, ваша светлость, мне бы не хотелось об этом говорить.
Но я видела — ей как раз хотелось. Ее так и распирало желание поделиться этим секретом.
— К одной из ваших фрейлин, ваша светлость, по ночам приходит мужчина.
Слово «мужчина» она произнесла почти с ужасом. Щеки ее покраснели.
— Вот
— О, прошу вас, ваша светлость, не заставляйте меня выдавать чужую тайну! — но в голосе ее было слышно сомнение.
Я поняла — для успокоения совести ей нужно было, чтобы я принудила ее к ответу. Что я и поспешила сделать.
— Вы же понимаете, Бланш, что такие визиты недопустимы? Что они бросают тень не только на ту, которая позволяет себе подобное поведение, но и на всех вас? Если об этом станет известно, ваша репутация пострадает.
— Да, ваша светлость, — часто закивала она, — я и сама так думаю.
Я подбодрила ее улыбкой и повторила вопрос:
— Так к кому же приходит этот мужчина?
Глава сороковая, в которой след приводит Марго к чужой тайне
— О, ваша светлость, — снова затянула свою песню мадемуазель Бланш, — мне, право же, неловко. Это так ужасно — предавать свою подругу…
— Она действительно ваша подруга? — ледяным тоном спросила я.
Девушка испуганно замотала головой:
— Нет, ваша светлость, о, нет! У нее вообще нет подруг. Она весьма странная особа. Всегда такая печальная, отстраненная. Я сразу поняла, что это неспроста. Я и присматриваться-то к ней стала именно поэтому.
Я начала догадываться, о ком она говорит, раньше, чем было произнесено имя.
— У нее и комната в стороне от наших. Она будто на особом положении.
Вот как? Значит, это не мимолетная интрижка. Значит, связь этой девицы с его высочеством началась еще до того, как она стала моей фрейлиной.
Я едва сдержала порыв немедленно отправиться к ней в комнату. Нет, сейчас это не имело никакого смысла. Она ото всего отопрется, предупредит принца, и я буду выглядеть в глазах окружающих ревнивой дурой. От такой мысли мне стало дурно.
— А однажды ночью я долго не могла уснуть и отправилась в столовую выпить молока. Горничные всегда оставляют там кувшин с молоком. И вдруг вижу — кто-то вывернул из бокового коридора. Мужчина! Мужчина в нашем крыле.
Мне даже не требовалось подбадривать ее или задавать вопросы — она прекрасно сама справлялась с рассказом. Глаза ее лихорадочно блестели. Она так спешила поделиться своим секретом, что проглатывала окончания слов.
— Конечно, это мужчина явно благородный. Но я не разглядела его лица, — это она произнесла с явным сожалением. — С тех пор я видела его еще два раза. Но каждый раз в сумерках и с большого расстояния.
— А с этой девушкой вы не пробовали поговорить? И, кстати, я всё еще не услышала от вас ее имени.
Мадемуазель Бланш покраснела.
— Это Вероник де Камбер, ваша светлость, — пролепетала она. — Нет, я не решилась с ней поговорить. Ведь она могла подумать, что я за ней шпионю. Кроме того, я не знаю, кто ее возлюбленный. Быть может, это важная особа. Я думаю, Вероник не стала бы заводить шашни с каким-нибудь пажом — для этого не стоило приезжать в столицу из такой глуши.