Принцесса тьмы
Шрифт:
– Какая прозрачная, какая теплая, - не веря тому, что с ней происходит, шептала Светлана.
– И, надо же, соленая!
– А ты не верила, что это море. Плыви сюда.
Найт плавала кругами, быстро и проворно, как нутрия. И Светлана, забыв об осторожности, со щенячьим безрассудством примкнула к ней, целиком отдавшись необычным ощущениям этого, ни с чем не сравнимого, купания в недрах земли.
Степан пребывал в бездумном полузабытьи, очень похожем на смерть, когда ему вдруг почудилось, что он слышит живые человеческие голоса. “Должно быть я уже схожу с ума”, - обреченно подумал он, но все же прислушался.
С лихорадочной поспешностью ощупав стены, Степан отыскал узкий проем, осторожно пролез сквозь него... Голоса доносились откуда-то справа. Он пошел вдоль стены наощупь, пока не добрался до поворота, и вдруг увидел... УВИДЕЛ! контуры очень узкого и низкого коридора, в конце которого брезжил слабый свет. С бешенно колотящимся сердцем Степан пригнулся и побежал.
Извилистый коридор оканчивался узким, похожим на нору лазом, неожиданно открывшим перед ним фантастическое зрелище, которое он, из-за боли в глазах, не сразу и мог воспринять. На черной, вспыхивающей блестками глади воды две лучезарные нимфы! Они плавали, беззаботно плескались, громко переговариваясь между собой. Онемев от восторга, Степан зачарованно смотрел на них, не обращая внимания на резь в глазах и обильно текущие слезы.
Одна из таинственных купальщиц, увенчанных светоносными коронами, была смуглой, светловолосой... земной. Другая - как принцесса призраков, с опаловой, словно бы светящейся изнутри кожей. Казалось, свет, излучаемый ее короной, чудесным образом проникает вглубь ее волос, ее лица и глаз. Даже руки - тонкие, гибкие, сильные, мерно взлетавшие над водой в ореоле сверкающих брызг - пропускали сквозь себя свет. Потрясенный волшебным зрелищем, Степан стоял, не шевелясь, и боялся только одного: чтобы видение это вдруг не исчезло.
Увы! Оно исчезло мгновенно, будто разом погасший экран. Лишь когда чья-то сильная и грубая рука, вонзившись в плечо, резко отдернула его назад и стало нечем дышать, он понял, что ему на голову нахлобучили плотный, светонепроницаемый колпак или что-то в этом роде.
Вне себя от ярости, Степан попытался отбиться, закричать, но получил сильнейший удар по голове и разом вырубился.
Наплававшись вдоволь, девочки выбрались, наконец, на берег. Они сняли и аккуратно разложили на камне свои осветительные приборы. Распрямив-шись, Света взглянула на Найт, отжимавшую мокрые волосы. Ее узкое, длинное и очень бледное тело снова вызвало ассоциацию с проросшим картофельным рост-ком. Светлана уже хотела отвести взгляд, как вдруг застыла, часто моргая и не веря собственным глазам. Она сморгнула еще и еще раз, но наваждение не проходило. Ей почудилось, что она видит бледно-синюю сеть сосудов, пульсирующих в теле Найт. И не только сосудов! Между пупком и грудной клеткой просматривалось что-то
широкое и темное. Печень!
– догадалась она. И, скользнув взглядом чуть выше и влево, обнаружила, как и ожидала, расплывчатые очертания мерно пульсирующего комка величиной с кулак с древовидными разветвлениями. От неожиданности она потеряла дар речи.
Покончив с волосами, Найт собралась было сказать что-то Свете, но заметив ужас, застывший в ее щироко раскрытых глазах, нахмурилась.
– Лицо... тоже?
– Что “тоже”?
– пробормотала Светлана.
– Что-что, - огрызнулась та, отводя взгляд.
– Просвечивает?
Светлана энергично замотала головой. Сглотнула.
– Н...нет... Вроде бы нет.
– И, помедлив, сказала: - А я думала, мне показалось.
– Конечно, показалось!
– буркнула Найт, нахлобучивая на голову корону- фонарь.
– Да одевайся же! Живее!
Весь обратный путь они проделали молча, не обмолвившись ни единым словом. Светлана чувствовала, как тяготится ее присутствием Найт, как не терпится ей поскорее от нее избавиться. И действительно, стоило им свернуть в коридор, ведущий к темнице Светланы, Найт крикнула раздраженно и резко:
– Эй ты, Витя! Принимай свою подопечную!
Парафиновое существо отозвалось мгновенно. Найт на ходу содрала с головы свое подземное обмундирование, сбросив его ему на руки, и исчезла, так и не сказав Светлане ни слова.
Промчавшись мимо отца и сделав вид, что не слышит его олика, Найт ворвалась в комнату матери, выхватила из ее рук книгу и зашвырнула в угол комнаты.
Женщина, полулежавшая на старинной софе среди атласных подушек, недовольно и меланхолично взглянула на дочь.
– В чем дело, Найт? Почему ты врываешься ко...
– Это все-таки началось!
– перебила ее Найт.
– Понимаешь ты, началось! Я не хочу! Не желаю!
– Что началось? О чем ты?
– Красивое, совсем еще молодое лицо женщины сохраняло безжизненность добротного манекена, чуждого каких-либо эмоций и мимики.
– К чему столько шума и суеты? Разве нельзя поспокойнее?
– Черт бы побрал эту твою глубинную невозмутимость!
– взорвалась Найт.
– Она хуже болезни. Хуже смерти. Хоть бы раз ты повысила голос. Закричала. Вышла из себя. Ударила бы меня, наконец. Это же невыносимо!
– Многое невыносимо, девочка, в нашей с тобой жизни. А вот, как видишь, выносим.
– Так же отключенно произнесла женщина.
Найт сразу расхотелось делиться с ней своими невзгодами и переживаниями.
– Я знаю, ты хочешь только одного - поскорее от меня отделаться. Ты всю жизнь мечтаешь избавиться от меня. Тебе ни до кого нет дела.Ты ненавидишь весь мир. И меня в том числе.
– Нет. Тебя я не ненавижу. Ты просто не должна была появиться на этом свете. Но, к сожалению, это произошло. И я уже ничего не могла изменить.
– И ты говоришь такое своей собственной дочери?!.
– У меня нет дочери. У меня нет ни-ко-го. Я одна в целом мире. Да и меня здесь тоже нет, - устало роняла слова женщина.
– Будь любезна, подай мне мою книгу.
– Всю мою жизнь, сколько я себя помню, ты лежишь на этой проклятой софе, уткнувшись в книгу. Ты даже не знаешь, как я росла, чем болела, о чем думала.
Женщина лишь пожала плечами и повторила свою просьбу:
– Подай мне мою книгу.
– И не подумаю. Сама встанешь если... если не разучилась еще ходить, - злобно огрызнулась Найт и, с трудом сдерживая негодование, бросилась в свою комнату.