Принцесса Володимирская
Шрифт:
Не скоро Осинский вполне пришел в себя, чтобы почувствовать и осознать свое счастье! Он долго искренне был убежден, что просто с ума сходит. Усадив ее, наконец, на диванчик, он упал на колени и безумно целовал ее руки, ноги, даже платье. Но затем Алина снова обвилась вокруг него и крепко прижала к лицу своему его голову.
– Каким образом… вы очутились здесь? Каким чудом? Так ты любишь меня? Ты навсегда здесь останешься?! Мы вместе поедем в Париж? Говори мне! Ты любишь меня?.. Ты – полька?.. Ведь это все – чудо?!
И
– Я пробуду с тобой неделю, безвыходно, здесь… А там увидим…
– Никогда… Нет! Ты поедешь со мной в Париж. Мы уже никогда не расстанемся?! Ты вдова и свободна. Я тоже… Я всю жизнь свою тебе посвящу…
– Не надо мечтать о будущем. Надо пользоваться настоящим. Ты знаешь, видишь, что я здесь, с тобой, у тебя и… твоя. Через неделю я уеду… А теперь я твоя…
– Боже мой! Это чудо… Видение. Я боюсь, что ты вдруг исчезнешь так же, как явилась. Как призрак, как видение.
А между тем это было не чудо и не видение.
Когда Алина вдруг решалась на что-нибудь, то не только смело, но порывом отдавалась мгновенному решению, как бы кидалась вперед, бросая все и не думая ни о чем. Так мгновенно вызвала она вдруг когда-то разумно и рассудительно отвергнутого Шеля и безрассудно вышла за него замуж. Так же бежала она, увлекая Дитриха, которого не любила. Так же увлекла и Ван-Тойрса.
Теперь была, однако, большая разница. Этот граф Осинский был первый соотечественник, которого она встретила с тех пор, что бросилась в море житейское. Вдобавок он нравился ей. Она была убеждена, что в ней есть к молодому поляку такое чувство, которого до тех пор она еще не испытывала.
Решение ее сойтись с графом и согласие Шенка мгновенно наполнили ее скучную жизнь в Лондоне. Было что предпринять.
И, конечно, Алина не стала откладывать в долгий ящик своего замысла. Проснувшись в этот день около двух часов, она выслала из дому Дитриха и Ван-Тойрса с поручениями, а сама собрала необходимые вещи и платья в один сундук и выехала… будто бы на почтовый двор. Там она бросила свой экипаж и взяла наемный.
Она отправилась прямо к Осинскому. Его не оказалось дома! Алина на секунду призадумалась, но затем все-таки вошла, и между нею и глухим стариком произошло объяснение. Она объявила, что молодой барин Юлиана ждет ее приезда и когда вернется, то безумно обрадуется.
Юлиан не совсем верил, но, однако, внес ее вещи в дом и отпустил карету.
Когда Алина обошла квартиру Осинского, то выбрала себе одну из дальних комнат, куда, по словам Юлиана, граф и не входил никогда. Расположившись здесь, как дома, она с наслаждением думала о своей выходке и с нетерпением ожидала возвращения графа.
Но вдруг ей захотелось устроить свидание их как-нибудь особенно. Ей необходима была шалость, ребячество. Она вызвала
Через полчаса Юлиан был уже околдован красавицей, но когда она вдруг заговорила на его родном языке, старик ахнул и заплакал.
– Кто вы? Что вы? Откуда?! Что все это значит? – закидал он вопросами молодую женщину.
Но Алина, разумеется, на все эти вопросы не отвечала.
– Теперь вы мне верите? Вы не боитесь, что приезжая незнакомка обокрадет или убьет вашего барина? Исполните ли вы мою просьбу – пустую для вас, а для меня важную?
– Все, что изволит пани приказать. Все исполню.
– Не говорить ни слова графу, что я здесь, когда он приедет. Молчать, пока я сама к нему не захочу явиться.
– Извольте, хоть год буду молчать! – воскликнул Юлиан.
И, таким образом, переодевшись в другое, почти бальное платье, Алина явилась в горницу опечаленного графа, как призрак…
IX
Между тем в квартире г-жи Тремуаль ввечеру сошлись двое молодых людей с разных сторон. Каждый, переговорив с привратником в свою очередь, поднялся наверх.
Это были Ван-Тойрс и Дитрих, один смущеннее другого, один бледнее другого.
Неожиданное и внезапное исчезновение Алины было для них ударом. Оба они были влюблены в красавицу, для которой оба бросили и погубили свои семьи и с которой думали связать свою судьбу на всю жизнь.
Они не хотели верить такому неслыханному коварству с ее стороны и надеялись…
– Что-нибудь да не так?! – говорил Дитрих.
– Узнаем от барона Шенка! – утешал себя и друга Ван-Тойрс.
– А если и он не знает ничего!..
И молодые люди, прождав Шенка до ночи, решились отправиться к нему. Его не было дома, и они прождали его до полуночи.
Шенк, вернувшись, объявил им, что дал важное поручение Алине в Шербурге, но что он не знает, когда она вернется – через две недели, через месяц… Одно, в чем он уверен, что она, наверное вернется назад в Лондон, а не скрылась совсем.
Молодые люди заметили, что отсутствие ее вызовет беспокойство и деятельность кредиторов.
– Это не мое дело! – сказал Шенк холодно.
– Но как же она сама не подумала об этом? Ведь ее оставшиеся вещи будут описаны и проданы…
Шенк ничего не отвечал и вообще держал себя так холодно с обоими молодыми людьми, что они смутились еще более.
Наконец хозяин заметил, что уже пятый час утра и он очень устал. Действительно, по лицу Шенка видно было, что он не в удовольствиях провел ночь, а в хлопотах.
Оба молодых человека вернулись в квартиру г-жи Тремуаль, так как в последнее время у них уже не было своего жилища. Денег едва хватало на скромное ежедневное содержание Алины, у которой, впрочем, была и лично куча долгов.