Принцип револьвера. Часть 3
Шрифт:
– Да, - повторяю я.
– И мы там тоже были друзьями... С самого детства?
– интересно, что она хочет услышать.
Ухо цепляет слово "тоже", значит и тут все было похоже.
– Да... Я был в тебя влюблен. Мы ели мороженое у тетушки Мод... Целовались, до одури... Пили дешевый аморвейн, а потом...
– Аморвейн не пили, - прерывает меня Санни, - у меня на него аллергия, - и тихонько спрашивает:
– Скажи, а... Там... Я тоже была у тебя первой?
– Да, - твердо вру я, понимая, что сейчас ей правда не очень-то и нужна.
–
– А те... Другие парни... Они вернутся?
– Я не знаю Санни, - только и могу сказать я, - меня просто швыряет по мирам, я не понимаю почему, не понимаю что происходит.
– Мир сошел с ума, но мне-то как быть?
– она прижимает маечку к лицу, худенькие плечи дрожат.
Ненавижу, когда девчонки плачут. Жалко их, больно, и не знаешь что делать. Присаживаюсь рядышком, гляжу на нее, вижу пупырышки мурашек на коже... Решение приходит само собой. Осторожно трогаю Санни за коленку - холодная, гладкая... И говорю:
– Для начала снимай мокрое и надевай майку мою, а потом будем думать вместе. Мы встретились снова, а значит, уже не одиноки. Вдвоем проще. Видно судьба такая у нас, - добавляю я, вспомнив слова Санни.
Кажется, я все делаю правильно. Во всяком случае, вновь вижу ее глаза. Мокрые, но уже не такие испуганные. И улыбка вернулась - робкая улыбка сквозь слезы.
– Только ты отвернись... Хорошо? Я еще не привыкла к тебе...
– Конечно, - встаю и поворачиваюсь к ней спиной, разглядывая ржавые подтеки на двери.
"Щас как треснет она тебе по темечку фонарем-то!" - мрачно предупреждает циник внутри.
"Зачем, револьвер в кармане джинсовки лежит, а я ее на топчан кинул", - думаю почти радостно, но холодный пот выступает на спине.
Настороженно прислушиваюсь к шорохам за спиной. Когда что-то тяжелое со стуком кладется на стол, вздрагиваю.
– Мика, ты мне совсем доверяешь? Даже пистолет оставил...
– голосок у Санни дрожит.
– Это револьвер, - машинально поправляю я.
– Какая разница, - вздыхают за спиной, - можешь оборачиваться.
Оборачиваюсь с мыслью, что могу оказаться сейчас под дулом собственного револьвера. Хотя... Какая уж тут собственность?
Санни сидит на топчане, забившись в уголок и укутавшись в мою куртку. Отмечаю на столике "натюрморт" достойный кисти живописца: старинный фонарь, тускло поблескивающий револьвер и аккуратно разложенные для просушки предметы женского гардероба.
"Натюрморт с трусиками", - тут же придумывается название для картины, которую никто не напишет.
– У тебя джинсы мокрые, снимай и лезь под одеяло, все-таки еще не лето, - немного смущенно произносит Санни.
Нда... Не сразу заметил - постелька-то распахнута.
"Я еще не привыкла к тебе", - вспоминаются ее слова.
Возникает вопрос, что будет, когда она привыкнет? Нда... Не стоит забывать, что наши, Соергартенские, девчонки всегда просто
"Мика, а ведь ты бы не отказался, урод?!" - прикидываю ответ на этот вопрос, но если честно, то он не находится.
Чтобы не думать о ненужных и неважных сейчас вопросах, скидываю джинсы, пристраиваю их в углу топчана и лезу под одеяло. Простыни несвежие и сырые, одеяло колется, Санни в уголке напугана... Снова сюр.
– Расскажи мне все, - прошу я.
***
– Расскажи мне все, - голос Хагена раздается из уютного полумрака.
Все-таки, какой замечательный парень, этот Хаген. И седина у него такая... благородная. И машина у него замечательная, жаль только, мне не удалось увидеть, куда меня привезли. А так любопытно было. Вроде ехали мы недолго. Где это может быть? Вдруг это мой любимый Остров? А от платка, которым мне завязывали глаза, так волшебно пахло. Наверное, этот платок принадлежит этой симпатичной докторше, что помогала пристегнуть меня к креслу - кресло сначала показалось страшным, но я просто боюсь игл. А эта докторша прехорошенькая, маленькая, темноволосая и туфельки у нее симпатичные... Ах да, нужно рассказать Хагену все. Только вот что все? Ух, голова кружится, как будто я целое утро танцевала вальс.
– Что все?
– старательно уточняю я.
Немножко заплетается язык, наверное, от сухости во рту, но мне нужно все рассказать что-то милым людям. Все равно, я ведь хотела объяснить все Артуру, так пусть заодно послушают и остальные.
– Формулируйте вопросы конкретно и четко!
– устало говорит симпатичная докторша, и что-то поправив в капельнице, трубка от которой тянется мне в вену, грустно поясняет:
– Вы же сказали, что срочно, поэтому пришлось использовать обычный амитал-натрий!
– Это не опасно для жизни?
– подает голос Арт, он тоже сидит здесь, рядом с моим креслом.
Эх, если бы у меня не было Мики, то я бы... Артурка очень симпатичный. И за меня беспокоится...
– -Нет, скорее даже полезно, - откликается доктор, которую кажется зовут Ли, - у нее зашкаливало давление, ей вредно много кофе.
Вредно кофе? Как жаль. А я так люблю кофе! Но какие же все-таки заботливые и добрые люди меня окружают.
– Каролина, как Юрген убедил тебя похитить картину?
– Хагена мне немножко жаль, он думает, я знаю, кто похитил картину, а я знаю только, что в этом замешена другая Каролина.
– Юрген? Картину? Нееет... У Юргена мы покупали паспорта. Там, в другом мире, в Венниски. А картину хотел Тень. Только другой Тень, из нашей реальности... Много денег предлагал. А нам нужно было оружие...
– с трудом сглатываю липкую слюну и продолжаю:
– Я вот что думаю, может он тоже знает тайну картин Ле Мюлье? Да нет, не крали мы картину! То есть они не крали... Другие мы... Это переход сработал, - торопливо начинаю объяснять про реальности, про переходы, про прошлое, которое не прошлое, про замещение.