Принцип жирового тела
Шрифт:
Так или иначе, но мне в этой воображаемой ситуации действительно было бы, отчего пугаться и паниковать. Ведь я теперь знал, что помимо приятного чуства наслаждения и радости, в полном и беспредельном счастье нет никакого иного позитива. В этом состоянии невозможно трезво мыслить, получать удовлетворение от своих дум, нельзя заниматься сосредоточенной деятельностью, потому что счастье легкомысленно и рассеянно. А для некоторых вещей, как например, для философии, глубокая и сокровенная печаль попросту необходима, как необходимы крылья для полета. Философией нельзя наслаждаться, от нее можно получать только горькое удовлетворение.
Есть много способов поведать миру о своей печали - не только философия. Ольга-женщина убежала со мной от этой печали в интимные глубины древних отношений, связывающих мужчину и женщину с незапамятных времен. В пылу любовного экстаза Ольгино тело рассказывало мне о своей недавней печали. Как знать, может быть ее душа оглядывалась на печаль, от которой она убегала вдвоем со мной, и это
Однажды в метро я подслушал разговор двух интеллигентных женщин, преподавательниц консерватории. Одна из них возмущалась своей ученицей: "Она, конечно, талантлива, она просто блестящая пианистка, но послушайте, она наслаждается, играя Бетховена! Она ни капли не страдает! Я не могу этого понять, это чудовищно!". Вторая, та что постарше, отвечала ей с милой улыбкой: "Не волнуйтесь так! У меня были такие ученики. Ваша девочка просто еще не научилась страдать, но она обязательно научится. Все будет в порядке, все будет хорошо, вот увидите!".
Я вспомнил этот разговор, и меня поразило, как я в то время не ухватил его сути: "человек научится страдать, все будет хорошо". Значит, страдать, уметь страдать и скорбить, способность чувствовать страдание - это не зло, а благо! "Во многой мудрости много печали, и умножающий познание умножает скорбь",- говорил царь Соломон. "Я жить хочу, хочу печали…" - писал Лермонтов. Через скорбь и печаль мы познаем жизнь, ее уродливость, ее красоту и их бесчисленные коллизии, и иного пути не существует. Можно еще вспомнить о чувстве юмора, но ведь хорошо известно, что от самого лучшего юмора часто хочется уже не смеяться, а рыдать, и смех до слез в этом случае - это единственное средство не пролить эти слезы вовсе без смеха.
Что может быть более прекрасного для живого человека, чем тонкое понимание жизни! Но жизнь трагична по своей природе, и выходит, что преимущество имеет тот, кто лучше и тоньше чувствует этот трагизм. И без печали и страданий тут не обойтись. Счастлив тот, кто может их испытать и отложить их результат в той таинственной субстанции, которую я условно называл "жировым телом".
А когда психическая болезнь ломает в душе способность чувствовать обычную человеческую печаль, в искалеченной болезнью душе развивается anaesthesia dolorosa psychica - ужасное, кошмарное состояние, которое переводится на русский с латыни как "скорбное чувство бесчувствия". Судя по описаниям больных, anaesthesia dolorosa psychica по своей тяжести во сто крат превосходит любое мыслимое чувство человеческого горя, боли и скорби. Это тяжкая, невыразимая ничем, непереносимо тяжелая скорбь по утерянному раю, полному простой человеческой печали.
Я хорошо умею чувствовать и скорбь, и печаль, и это значит, что я гораздо более счастлив, чем все остальные. Тогда почему я так долго чувствовал себя таким несчастным? Наверное потому, что не умел пользоваться тем преимуществом, которое мне дала природа. Тут я почувствовал как бы некий удар мысли: зато этим моим преимуществом умели пользоваться другие - те кто надо мной издевался. Ведь если человек не может чего-то сделать сам, он старается, чтобы это сделал за него кто-то другой.
Если чувства человека тупы от природы, и он с рождения не умеет чувствовать жизнь, ее красоту и печаль, не умеет страдать, то такой человек не умеет и радоваться. Его одолевает скука и злоба, и его тянет причинить боль другому живому существу, чтобы это существо испытало те крайне необходимые ему страдания, которых он сам не в силах испытать. Видимо в этом и заключается природа издевательств, объектом которых я и сам был длительное время. Издеваясь над живым существом, тупой жестокий человек с черствой душой получает возможность близко наблюдать страдания жертвы, чувствовать их всем своим существом. В этом и заключается причина всех "беспричинных" издевательств людей друг над другом. Мучитель и жертва в момент мучения связаны незримой духовной связью, и мучитель страдает вместе с жертвой, пьет каждую каплю ее страдания и наслаждается страданиями жертвы, потому что не может наслаждаться своими страданиями, в которых ему было отказано природой. Если сравнивать способность страдать со способностью синтезировать белок, то всех людей можно поделить на хищных и травоядных. Я был типичным травоядным, а те кто издевался надо мной - были хищниками или паразитами.
И еще одна интересная вещь: вообще-то, в мире существует милосердие, и иногда оно удерживает людей от издевательств над слабым или от презрения к падшему. Но как выяснил я за долгие годы, на неправильных жуков милосердие не распространяется. Мне кажется, что это опять-таки связано с дихотомией наружного и внутреннего мира и связанного с ними различного опыта. Человеку легче простить и понять то, что он знает изнутри, чем то, что наблюдается лишь снаружи, и от этого оно чуждо, непонятно, и вызывает не сочувствие, а неприязнь. Можно простить пьяницу, потому что многим это понятно и близко, многие пережили это сами. Можно простить труса, подлеца, лгуна… Это такие понятные и близкие сердцу пороки! А вот неправильного жука нельзя простить. Нельзя, потому что
Интересный вывод получается из всего этого: выходит, страдание правит миром людей, совершенствует этот мир, заставляет человека глубже его узнавать, понимать природу вещей, тонко чувствовать красоту. И еще выходит, что радость и наслаждение - это только краткий отдых, позволяющий на время забыть о страдании, чтобы потом вновь со свежими силами к нему вернуться, а истинное наслаждение без страдания почти невозможно.
Жаль только, что правильным жукам не дано правильно понять всех этих вещей. С моей точки зрения атеиста по рождению, Иисус был не болеее чем неправильным жуком, но не просто неправильным, а неправильным в квадрате, потому что просто неправильные жуки не имеют привычки громко жужжать и обращать на себя всеобщее внимание. Правильные жуки - иудеи посчитали его жужжание вредным и опасным для общества и попросили римского прокуратора примерно его наказать. Римляне, согласно обычаям того времени, прибили неправильного жука длинными ржавыми гвоздями к большой, воткнутой в землю деревяшке. Потом какой-то проходимец назвался апостолом Павлом и придумал красивую легенду о том, что это была искупительная жертва, которую сын божий принес своему отцу во искупление грехов всех правильных жуков. В результате была основана целая религия, и уже два тысячеления правильные жуки умиляются на пришпиленного к деревяшке неправильного жука, который согласился пострадать, чтобы не пришлось страдать всем правильным. Все правильно, все так и должно быть. Правильный жук всегда ищет лазейку, чтобы увернуться от своей доли страдания и переложить его на кого-нибудь другого. И неправильный жук - это наилучший кандидат. Народ равнодушен к страданиям Джордано Бруно. Он терпел пламя костра, защищая научную истину. И другие неправильные жуки типа Вольтера или Спинозы тоже не пользуются особым спросом. А вот Иисус нужен всем и каждому, потому что он с радостью и блаженством позволил пришпилить себя гвоздями к куску дерева за них за всех.
Неизвестно, что на самом деле произошло в древнем Иерусалиме в далекие времена, но вполне очевидно, что тот, кто представил этого несчастного в легенде как ходатая по делам всего неправедного человечества перед высшими силами, благодаря усилиям которого можно после смерти отвиливать от наказания за учиненные при жизни большие и малые пакости, был исключительно умным проходимцем и отъявленным негодяем. Одной религией в мире стало больше, а милосердия и человечности не прибавилось ни на грош. Неправильного жука пришпилили к кресту и не снимают уже два тысячелетия, а смотрят на него и умиленно крестятся, а тем временем детишки собирают "гербарий из бабочек" и аккуратно наклеивают их трепещущие крылышки на школьный картон.
11. Ссора и примирение.
Через пару дней я подошел к Лидии Ивановне и попросил ее дать мне больную Пролетову, которая меня заинтересовала, для курации. Лидия Ивановна с сомнением покачала головой:
– Это очень непростая больная, Алексей Валерьевич. Молодая, симпатичная, о-очень неглупая, коварная, и временами очень жестокая… Вы часом в нее не влюбились? А вы ее историю уже смотрели, в курсе, какой у нее диагноз? Смотрите, я не буду Вас ни от чего предостерегать, доктор, но не советую Вам подпускать ее близко к себе. Эта женщина может вас так обжечь, что придется всю жизнь дуть на обожженное место. Вы знаете например, что у нее черный пояс по джиу-джитсу? Она еще до болезни долго занималась в какой-то подпольной студии. У нас ее все санитарочки побаиваются. Не дай Бог ее обидеть - может искалечить. Навыки-то все остались, физическая сила хорошая, а в состоянии аффекта она себя совсем не контролирует. Недавно она в столовой сломала два ребра Верочке Фандюшиной, бредовой больной, которая вдруг полезла к ней царапать лицо - что-то ей, должно быть, в бреду примерещилось… Ладно, берите, больная интересная, разбирайтесь, доктор. Только - поосторожнее и поделикатней. И ни в коем случае не оставайтесь с ней наедине, у этой больной наверняка расторможенность влечений. Лежит довольно давно, мужчину тоже не видела давно - может запросто начать Вас домогаться, а если Вы начнете от нее отбиваться, может разъяриться и Вас порядком изувечить. Ну что, не передумали, доктор?