Принцип жирового тела
Шрифт:
Насекомое выглядело совершенно иначе, чем весной. Муха была грязная, сухая, уже почти и не зеленая, а какая-то вся серо-запыленная, тусклая, с помятыми коричневатыми мутными крылышками, уже не глянцево-гладкими, а шероховато-ворсистыми, и лапки у нее были уже не упругие, а жесткие как проволока. Муха больше не рвалась из рук, ее тельце было жестким и в то же время вялым, почти безжизненным. Та чудесная энергия, которая наполняла ее весной, исчезла без следа, и красота тоже поблекла неимоверно. И я неожиданно вспомнил тот самый табурет с двумя расстеленными полиэтиленовыми пакетами - старым и новым. Я огорченно положил муху и погрузился в чтение.
Ближе к вечеру мама дала мне влажную тряпку и попросила протереть подоконники. Я зашел за штору и увидел на подоконнике давешнюю муху. Она неподвижно
Необходимость протирать подоконники странным образом успокоила меня, она каким-то образом придавала смысл жизни: ведь если можно вот так спокойно протирать подоконник, то можно не бояться смерти, потому что нет смысла протирать подоконник перед лицом неминуемой смерти. А если я его все-таки протираю, то после этого поступка просто глупо и нелогично продолжать бояться смерти!
Я тщательно протер подоконник, после чего пришел на кухню и протянул маме грязную тряпку и мертвую муху.
– Ленька!- закричала мама - Ну-ка быстро выкинь муху в унитаз!
– Мама, ты не понимаешь, она же мертвая!
– сказал я.
– Ну и что мне ее теперь, на кладбище везти?
– возмутилась мама, а потом рассмеялась - Ладно, давай сюда твою муху!
Мама осторожно положила мертвую муху в пустой спичечный коробок и так же осторожно и торжественно положила этот импровизированный гробик в мусорный бак. Крышка мусорного бака показалась мне в этот момент вратами, отделяющими царство мертвых от царства живых. Похороны состоялись. Это проявление уважения к смерти подействовало на меня очень умиротворяюще. Я еще ни разу до этого не видел похорон, но видимо смысл этого ритуала был запрятан где-то в моем детском подсознании, и я почувствовал какое-то необъяснимое облегчение, которого наверняка бы не было, если бы я просто выкинул мертвую муху в унитаз, как обычный мусор. Я глубоко и одобрительно вздохнул и в знак благодарности погладил маму по руке.
– Какой ты все же у меня странный, Ленька! Прямо как и не мой сын, если бы ты не был так на нас похож, я подумала бы, что тебя в роддоме подменили - Мама нагнулась ко мне, чмокнула меня в нос и ушла в ванную полоскать белье, а я отправился в спальню - думать и осмысливать вновь полученный опыт и знания.
Что я еще могу добавить к описанию своего первого знакомства с тем порядком, которому подчиняется наша жизнь? Через какое-то время после описанных выше событий я стал свидетелем нескольких похорон и впервые увидел мертвых людей, лежащих в гробу с восковыми лицами. Это случилось не в Москве, а у тети Марины в Липецке, когда мы с мамой ездили к ней в гости. Но ни новых знаний, ни новых страхов это мне не принесло. Я понимал, что с этими людьми случилось то же самое, что случилось с мухой на подоконнике, а еще раньше с дедушкой Гришей, и успокаивал себя тем, что со мной и с моими родителями это случится еще весьма и весьма нескоро. Поэтому я спокойно и бесстрастно рассматривал лица мертвых, стараясь протиснуться к гробу через толпу соседей, прохожих и местных мальчишек настолько близко, насколько позволяло приличие. Я чрезвычайно удивил этим свою маму, которая наблюдала за мной из окна вместе с тетей Мариной. "Какой ты у меня все же странный, Ленька!" - сказала мне мама. "Я думала, ты близко туда не подойдешь, а ты пролез, куда не надо, я боялась, что ты в гроб свалишься. Ну разве так можно?". Ну что ж, не знаю, что и сказать! Конечно, я и вправду был весьма странным ребенком.
3. Неправильный жук
Следующий толчок в развитии моих знаний об описываемой проблеме и моего мировоззрения я получил уже в школе, на уроке биологии. Как ни странно, это был маленький факт из
Бывает, что восприятие мира человеком меняется чрезывычайно сильно, необратимо, и при этом почти мгновенно. Именно это и случилось со мной в школе на обычном, рядовом уроке зоологии. Мы разбирали анатомическое строение насекомых на примере жука-плавунца. Жук-плавунец был очень симпатичный. Сперва нам показали колбочку с мертвым заспиртованным жуком. Мы по очереди - парта за партой - вставали и шли к столу рядом с классной доской - смотреть на жука в колбе. Потом учительница убрала колбу с жуком в стол и стала объяснять нам схему, на которой жук был изображен гораздо крупнее, чем в колбе, чтобы всем было видно издалека, и при этом жук был изображен как бы в разрезе, с надписями и стрелками напротив внутренних органов. Наша учительница биологии, Анна Эдуардовна, рассказала про нервные ганглии, лимфатическую систему, трахеи, пищеварительный тракт, семенники, выделительные канальцы и жировое тело.
Смысл существования этого последнего органа мой разум решительно отказывался понимать. В то время как выделительные канальцы улавливали в лимфе вредные вещества и выводили их наружу, это самое жировое тело помогало канальцам в их очистительной работе, по сути, дублируя их функцию, но при этом оно не выделяло шлаки из организма ровным счетом никуда, а просто накапливало их внутри себя, все больше и больше. Разумеется, в то время еще никто и слыхом не слыхивал об одноразовых шприцах, а тем более, об одноразовых тарелках, но одноразовые бумажные салфетки на столе я видел довольно часто и знал, как ими пользоваться, и какова их судьба сразу после использования. Аналогия пронеслась в голове моментально, и я в тот же миг почувствовал всю недолговечность, конечность и одноразовость жирового тела, которая делала одноразовым и всего жука. А жук, должно быть, весело плавал в пруду, не подозревая о скрытой в его теле ужасной беде, об этой безобразной, постоянно увеличивающейся свалке отходов внутри организма, которая рано или поздно приведет жука к катастрофе. Я ясно представил себе, как жировое тело, забитое до отказа, становится не в силах удерживать накопленные шлаки, неотвратимо разрушается, и поток яда, разливаясь по организму, убивает несчастного, ничего не подозревающего жука.
Я подумал, что может быть, чего-то недопонял, и попросил учительницу повторить. Нет, я все понял правильно, и Анна Эдуардовна уже стала рассказывать о том, как жук развивается из личинки. Я поднял руку и дождался, когда учительница направит на меня указку, разрешая мне встать и задать вопрос. Я встал и уже собрался задать этот невообразимо тяжелый и трудный вопрос, и только встав, я понял, что ведь мне все уже понятно, и спрашивать, в сущности, нечего. Непонятно мне было совсем другое, а именно, почему природа может быть такой циничной и безжалостной, создавая заведомо одноразовые конструкции. Ведь жизнь - это счастье, а счастье должно быть вечным, хотя бы теоретически!
Но я тогда еще не был взрослым философом и не умел задавать таких абстрактных вопросов, я умел лишь чувствовать и понимать мировую несправедливость, но еще совсем не умел выражать эти абстрактные мысли и чувства словами. И поэтому я сделал неслыханную и возмутительную вещь. Я сказал:
– Анна Эдуардовна! Мне кажется, жук спроектирован неправильно! Это жировое тело - это просто ошибка в конструкции, его не должно там быть, надо просто добавить жуку еще канальцев!
Анна Эдуардовна уронила указку и рухнула, как подкошенная, на свой стул, не в силах сказать ни слова.
На несколько секунд управление классом было потеряно, и растерянные одноклассники зашикали и завопили на меня злобными и в то же время испуганными голосами:
– Борщ, ты че, самый умный?
– Борщевский, тебя кто просил выступать?
– Борщ, ты точно в глаз получишь!
– и все прочее в том же духе.
Но тут Анна Эдуардовна пришла в себя, подняла указку и сказала, что жука создала природа в результате длительного эволюционного процесса, а не конструкторы на заводе, и что природе виднее, что в жуке должно быть, а чего нет, и какой жук на самом деле правильный.