Принципы
Шрифт:
Ростовцев молчал, что-то напряженно обдумывая. Хоть бы что-нибудь ответил… Я подождала еще минуту и все же решилась добавить:
– При нашей встрече в столовой он не проявил такой интерес к этой мерзости… Знаешь что? Я считаю, что он лжет о нападении на Точилину. Той ночью произошло что-то другое.
Мы, наконец, доехали до парка. Остановившись на стоянке, Ростовцев внимательно прочитал пересланное сообщение.
– Ты чувствуешь? – спросила я. – Эти речевые нюансы, обороты?
Дима кивнул.
– Похоже на письмо поклонника. Ему понравилась твоя
Ну, в некотором роде, усмехнулась я про себя.
– Нехорошо говорить такое о коллеге, но я ему даже больше, чем не доверяю.
Он проникновенно посмотрел на меня, но я сделала вид, что не поняла.
– Не подумай, что я слишком много о себе думаю, – предупредила я, – но мне хочется посмотреть место нападения.
Мы вышли из машины и отправились в нужную точку парка. Хорошая погода для прогулки – яркое солнце, легкий теплый ветер. Я сняла тонкие осенние перчатки и почувствовала ладонями свежий воздух…
Мы остановились на мосту, в центре парковой дорожки, где она переходила в арочный пролет над рекой. Я перегнулась через перила – до воды было метров пять. Дорожка просматривалась в обе стороны метров на триста.
– Хочешь провести следственный эксперимент? – спросил Ростовцев.
– Чтобы задаться вопросами, никакой эксперимент не нужен. Смотри, согласно показаниям майора, убийца сбросил Родионова в реку с моста. Сколько времени нужно, чтобы выбраться из воды и вернуться на мост?
– Минуты две.
– Пусть даже одна. Допустим, он увидел людей в конце тропинки, которые прибежали на крики майора… Сколько нужно, чтобы добежать вон оттуда?
– Здесь метров двести пятьдесят. Усейн Болт пробежал бы за двадцать пять секунд.
– Тогда ответь мне снова – почему он ее не добил? Просто ударил бы ножом в сердце – и все. Надежно и просто, и никаких волнений, что кто-то может опознать.
– Я уже говорил. Все пошло не по плану.
– И он запаниковал? – я скептически ухмыльнулась. – Наш хладнокровный и неуловимый субъект, не оставляющий следов? Я думаю, что это был просто какой-нибудь наркоман или насильник. Точилиной просто не повезло, а Родионов набивает этой историей себе цену.
К моему удивлению, Дима вообще не расстроился моему выводу.
– Ты умница, Лиза. Но у тебя нет полной картины. Давай присядем.
Мы отошли чуть в сторону и заняли скамейку под красным кленом. Ростовцев достал из внутреннего кармана два сложенных листка и отдал мне.
– Это материал для статьи. В части описания подозреваемого.
– Мы же согласовали, – возмутилась я, но Дима меня перебил:
– Только дочитай до конца, не отвлекайся. А потом спрашивай.
Я открыла листок с аккуратно написанным от руки текстом, и с каждым прочитанным словом мои брови ползли все выше, а глаза расширялись – сперва от удивления, а потом и от ужаса. Когда я поняла, во что именно оказалась втянута, и что последствия у моей статьи будут самые серьезные.
Описание субъекта гласило – хорошо развитый физически
Не может быть…
Я раскрыла вторую бумагу. На ней был фоторобот. Но лицо легко было узнать.
– Я не напечатаю это, – я вернулся Ростовцеву бумаги.
– Лиза…
– Я не буду рисковать своей карьерой из-за твоих фантазий.
– Ты знаешь об операции «Лесополоса»? В ней Чикатило участвовал. Дружинником. Патрулировал и дежурил. Помогал себя ловить.
– Так то дружинником! А ты говоришь о…
Он перебил меня.
– Да. Говорю. Дружинник не может сорвать следствие. А руководитель следствия – может.
– Это просто твои домыслы!
– Это не домыслы, – сказал Дима. – Я ТОЧНО знаю, что это он.
– Тогда действуй, чего ты ждешь?! Передай свои доказательства в следственный комитет, пусть арестовывают.
– Нет у меня доказательств, Лиза. Таких, которые можно предъявить – нет. Для этого и нужна вся игра. Ты не заметила за вчерашним разговором, но Родионов очень вспыльчив. Это должно сыграть нам на руку. Я заставлю его совершить ошибку, заставлю раскрыться. Подставлюсь.
– А как же я? Что обо мне подумают после такой публикации?
– Читатели будут в восторге от жареного материала. А вопросы со стороны органов тебя беспокоить не должны. Мой почерк на этой бумаге – доказательство, что ты ничего не выдумывала от себя, что именно я поручил тебе это напечатать.
– Как же ты на него вышел?
– У меня был свидетель. Но он не мог дать показания… Боялся. А теперь и умер. Но его слова заслуживали доверия. Я начал присматриваться к майору Родионову… Есть много косвенных признаков. Агрессия, теперь вот увлечение какими-то некрофилическими художествами… Ты была права насчет нападения на Анну Точилину – Родионов солгал. Но не в том смысле, как ты думала. Он напал на нее, толкнул… Но не успел закончить. Я думаю, услышал голоса приближающихся людей. Времени до того, как его увидят, было мало, и он запаниковал – пришлось спрыгнуть с моста. Ты спрашивала, почему убийца не добил Точилину. Вот тебе и ответ – не было у него ни одной лишней секунды. Не добил, потому что не успел.
Такое странное ощущение. Вот так, буднично и внезапно, я узнала, кто именно является убийцей. В детективах все было иначе – раскрытие преступника стереотипно становится следствием интеллектуального труда талантливого и храброго следователя. Здесь эта работа, очевидно, тоже была, но для меня осталась за кадром. Ростовцев просто ставил меня перед фактом и просил помощи. Неужели эта идиотская авантюра как-то может помочь?
Он был в отчаянии. Скрывал это за улыбкой и хорошим настроением, но я видела, как он на меня рассчитывает. Имею ли я моральное право отказать?