Принесенный ветром

Серова Марина Сергеевна

Наконец, показался знакомый забор с провалом посередине. Я свернула во двор и увидела машину, белеющую во мраке. Стараясь ступать неслышно, подошла к ней и заглянула в окна. Белый «Форд Фокус» был пуст. Тогда я шагнула к деревьям, скрывавшим дом в глубине двора. Откуда-то сбоку лился слабый свет, просвечивающий сквозь густые ветви. Было тихо, как на кладбище.

В торце дома одиноко светилось окно. Пригнувшись, я подкралась поближе и присела на корточки, готовая в любую минуту юркнуть в кусты, окружавшие дом, и затаиться в спасительном

мраке.

Через открытую форточку до меня донеслись приглушенные голоса, мужской и женский. Парочка ожесточенно спорила.

– Чего ты еще от меня хочешь? – в голосе Дениса звучал металл. – Я отдал тебе почти все старухины украшения.

– Ты же знаешь. Я хочу получить всю свою долю, – заныла Юля. – Неужели ты думал, что меня устроят эти жалкие украшения? Это все дерьмо, что ты мне дал. Из-за этого не стоило и огород городить. Слышишь?

Я не расслышала, что Денис буркнул в ответ. Юля продолжила:

– Почему ты не заставил эту девку отдать картину?

Я догадалась, что речь идет обо мне.

– У нее ее нет. Мы обшарили все.

– А где же она тогда?

– Не знаю, – отрезал Денис. – Понятия не имею. Это тебя нужно спросить. Это ведь ты ее оставила там.

– Я сделала за вас все, – разозлилась Юля. – А вам оставалось только забрать у той девки картину. Эта бестолочь ни о чем не догадалась.

Это я-то бестолочь? Ну погоди, красотка, я до тебя доберусь!

– Это я уже слышал. Ты повторяешься. Может, не такая уж она и бестолочь. Или…

– Что «или»? – спросила Юля.

– Или ты решила нас обуть, рыбка моя, – в голосе Дениса прозвучала угроза. – А ведь серый меня предупреждал!

Ну вот, опять серый! Мои ноги затекли, я распрямила их и села прямо на землю. Теперь понятно, что Серый – это Гаврилов, которого звали Сергеем, а никакой не дом и не камень.

– С таким же успехом я могу обвинить в крысятничестве и тебя. Или Серого. Кстати, где он?

– Не знаю. Второй день не выходит на связь. Дома его нет.

В ответе Дениса была какая-то фальшь, и Юля это заметила.

– С чего бы?

– Не знаю.

– Думаешь, это он? Продал картину и сбежал с деньгами?

– Почему нет? – сказал Денис. – Не только я имел выход на заказчиков.

– А ты не хотел бы поговорить с ними, с заказчиками?

– Бесполезно. Даже если картина уже у них, они нам в этом не признаются. Это люди не простые.

За стеной воцарилось молчание. Было слышно, как где-то неподалеку стрекочут цикады. Первой прервала молчание Юля:

– А знаешь, мне почему-то кажется, что ты врешь. Ты просто морочишь мне голову, чтобы не отдавать мою долю. Послушай меня. Если не отдашь то, что мне причитается, я пойду в полицию и все расскажу.

Денис с угрозой сказал:

– Да пожалуйста, иди. Это ведь ты убила старуху! Вколола ей снотворное, а потом ударила вазой по голове. По собственной инициативе, между прочим. Тебя никто не просил

бить ее по голове, ты все испортила, идиотка!

Юля, похоже, испугалась, потому что, когда она снова заговорила, в ее голосе уже не было нахальной уверенности:

– Я же вам объясняла: старуха была здоровая, как лошадь. Она очнулась, когда я вынимала эти проклятые скрепки из деревяшки, и стала на меня смотреть. Мне пришлось ее ударить. Я испугалась.

– Ты завалила все дело. Зачем ты полезла в соседскую квартиру? Да еще и картину там бросила.

– Не бросила, а спрятала. А как бы ты на моем месте поступил? Кто-то вызвал полицию. Я сама видела их, в окно.

– Ты просто дура набитая, – злобно произнес Денис. – Ты все испортила. Дело было верное, тщательно продуманное. Если б не ты…

Юле, к которой уже вернулась уверенность, перебила:

– Отдай мою долю, и расстанемся по-хорошему. А потом разбирайся с Серым сколько угодно. Имей в виду: если я признаюсь, что ударила бабку, мало вам не покажется. Ты, кстати, больше получишь. Как организатор. Не забывай: я женщина, а женщинам много не дают. Это ты организатор преступной группы. Ты меня заставил.

– Этого ты не докажешь. А вот то, что старуху пришила ты, – доказать проще простого.

– Ошибаешься. Я подстраховалась. Записала один из наших разговоров на диктофон. Тогда, когда ты выкладывал свой блестящий план. Болтал как попугай, а мы слушали.

Девушка засмеялась. В этот момент Денис, наверное, заскрежетал зубами, но я этих звуков не услышала.

Я нисколько не сомневалась, что Юля блефует. Не стала бы эта юная дурочка обзаводиться диктофоном только для того, чтобы записать, как главарь их шайки раскрывает подельникам все детали планируемого преступления. Но Денис, как ни странно, ей поверил. После Юлиных слов в комнате что-то грохнуло, а потом девушка дико завизжала.

Борьба продолжалась недолго – справиться с маленькой, хрупкой Юлей мог бы даже подросток. Я услышала искаженный ненавистью голос Дениса:

– Где ты спрятала запись? Признавайся, сука! Если скажешь, я ничего тебе не сделаю. Обещаю. Отвезу домой в целости и сохранности, даже побрякушки старухины оставлю.

Девушка молчала. Прошли долгие минуты, прежде чем она задушенным голосом просипела:

– Развяжи меня.

– И не подумаю. Сначала скажи, где запись. Иначе пойдешь вслед за Серым.

И тут мне стало по-настоящему страшно за Юлю. Эта жадная и глупая девица, лишившая жизни беспомощную старуху, в нормальном человеке не вызвала бы добрых чувств, но просто сидеть и ждать, пока ее убьют, я не могла. И еще: Денис только что признался, что прикончил Гаврюшу.

Нет, он не отпустит Юлю. Убьет, как только поймет, что ее слова о записи – просто блеф. Девица, как видно, тоже об этом догадалась. Дрожащим голосом она принялась сбивчиво объяснять, что отдала флешку с записью Варе.