Принуждение, капитал и европейские государства. 990- 1992 гг

Тилли Чарльз

Мир шел к своему нынешнему особому состоянию из очень разных обстоятельств. Тысячу лет назад люди по всей земле жили или в некрепко сшитых империях или в отдельных суверенных образованиях (в условиях фрагментарного суверинитета). Хотя такие империи, как империя майя или китайская достигли значительной централизации, но и там за пределами их центральных районов правление было непрямым: с остальной территории взималась дань, и правление препоручалось региональным носителям власти, которые пользовались значительной самостоятельностью. Здесь часто происходили захваты территорий, бои по границам государственной территории и рейды за данью, добычей и пленниками, но объявленные войны с формальными союзниками и массовыми армиями были редкими событиями.

В 990 г. территория собственно Европы распадалась на четыре или пять отдельных пучков государств. Захватнические режимы Восточной Европы то

и дело вторгались в зоны контроля друг друга, поддерживая в то же время некоторую связь со скандинавами на севере и византийцами на юге, а также со степными народами на востоке. Несколько более определенно и более крепко связанных между собой государств, преимущественно мусульманских, располагались вокруг Средиземного моря и на большей части Пиренейского полуострова. В поясе относительной урбанизации, протянувшемся от центральной Италии до Фландрии, насчитывались сотни полуавтономных образований, власть которых часто распространялась на территории, на которые претендовали также папское государство и Священная Римская империя. Саксонское королевство соприкасалось с этим поясом на северо–востоке. Датская империя достигала Британских островов и представляла собой довольно отдельную сферу влияния на севере Европы.

Относительно отдельные группы европейских государств вскоре устанавливают более тесные связи друг с другом в резком отличие от государств Азии и Африки. Они начинают устанавливать связи путем расширения торговли на север от Средиземного моря, также их объединяют непрекращающиеся набеги степных кочевников, борьба за территории, расположенные между христианскими и мусульманскими землями, и частые рейды приплывавших морем воинов с севера. Норманны, эти потомки викингов, в течение нескольких столетий грабивших Европу на севере и западе, например, должны были не только объединиться в собственное королевство посреди того, что мы теперь называем Францией, но и покорить Англию и Сицилию.

История Сицилии служит иллюстрацией того, как Европа объединялась в результате больших завоеваний. Со времени падения Римской империи Сицилия пребывала под властью сменявших друг друга неитальянских государств: сначала Византии, затем (начиная с 827 г.) нескольких мусульманских государств. После двухсот лет мусульманского правления остров в конце XI в. захватили норманнские завоеватели. Их наследники стали королями Сицилии, они заключали браки с трансальпийскими королевскими домами. На Рождество 1194 г. император Священной Римской империи Генрих VI (по праву наследования и как захватчик) надел себе корону Сицилии. Затем Сицилией (до высадки Наполеона) правят члены немецкого, французского и испанского королевских домов. В течение тысячи лет Сицилия лежала на перекрестке дорог завоевателей, двигавшихся к Средиземному морю.

Международные связи проходили также по городам–государствам Северной Италии. Эти связи часто определяли внутреннюю политику. Так, например Флоренция в XIII в. резко разделялась на тех, кто был предан папе, и тех, кто был лоялен императору. Борьба между этими двумя партиями продолжалась до тех пор, пока победившие Черные гвельфы (антиимператорская партия) не смогли выгнать из города своих соперников Белых гвельфов, среди последних и Данте Алигьери. В 1311 г. Черные удалили с улиц города множество изображений императорского орла (Schevill, 1963: 187). Этим, впрочем, не ограничивалось участие Флоренции в международных делах. В XIII и XIV вв. важную часть общественной жизни Флоренции составляли приемы высочайших лиц и послов со всей Европы (Trexler, 1980: 279–330). Тем временем Венеция и Генуя постепенно завоевывают все побережье Средиземного моря. Короче, задолго до 1500 г. итальянские государства активно участвовали в европейской политике. Мы можем видеть, что в Италии в XIII— XIV вв. появляются элементы европейской системы государств, более или менее намеренно отделявших себя от мусульманских держав на юге и востоке.

Перейдем теперь к 1490 г. За пятьсот лет до того европейцы воплотили в жизнь два уникальных нововведения: во–первых, систему взаимосвязанных государств, соединенных договорами, посольствами, браками и широкими коммуникациями, во–вторых, они объявляли войны, которые велись большими обученными войсками и которые заканчивались формальными мирными урегулированиями. Теперь они вступали в период, когда по всему Континенту шли значительные преобразования границ и смена правителей по окончании войн, соответственно условиям соглашений, заключенных между несколькими государствами. Старый стиль войны сохранился только у пиратов и бандитов, а также на последних стадиях монгольского вторжения и в нерегулярных битвах мусульман с христианами на Балканах, а также в путешествиях европейцев-первооткрывателей

в Африку, Азию, Америку и остальные части света. А в Европе в это время формировалась система государств, напоминающая ту, что мы знаем сегодня. Участниками этого нового процесса все в большей степени становились не города–государства, союзы (лиги) или империи, но национальные государства: относительно автономные, централизованные и четко определенные организации, осуществлявшие контроль над населением в нескольких соприкасающихся друг с другом регионах с установленными границами.

Отправные точки разных исторических процессов всегда иллюзорны, поскольку в непрерывном историческом процессе редко удается привязать некоторый более ранний элемент к определенному предполагаемому началу. Тем не менее у нас есть основания относить установление регулярных дипломатических миссий в Европе к практике итальянских государств XV в. Французское и испанское вторжение в Италию привели к распространению этой практики: «К началу 1490–х гг. у Милана были постоянные представители в Испании, Англии, Франции и при императорском дворе. Яркой звездой блеснул Фердинанд Арагонский, проложивший путь в Рим, где у него появился резидент, затем — в Венецию и к 1495 г. — в Англию. При Габсбургах (sic) его представляли к 1495 г. двое: посол при императорском дворе и еще один в Нидерландах. Сеть представительств императора Максимилиана, сложившаяся к концу 1496 г., распалась из–за отсутствия денег, в 1504 г. вновь распалась. Также и папы пошли этим путем. К концу понтификата Александра VI (1503) в Испанию, Францию, Англию, Венецию и к императору отправляются нунции–резиденты, бывшие в некотором смысле прямыми наследниками сборщиков налогов» (Russell, 1986: 68).

Вместе с институтом посольств растет сбор информации, расширяются союзы, начинаются многосторонние переговоры по поводу заключения монарших браков, каждое отдельное государство все больше вкладывает в признание других государств, и войны становятся обычным делом.

У нас есть основания возводить создание довольно обширной системы европейских государств ко времени французского и испанского вторжения в Италию, что было громадным расширением масштабов европейских войн и открывало эпоху использования массовых наемных армий. Мир в Като–Комбре–зи (1559) положил конец войнам Габсбургов–Валуа. Он подтверждал совершившееся уже удаление Франции из Италии, первенство там Испании и удаление Англии из Кале. Но помимо прекращения враждебных действий, послы на этой конференции обсуждали большой круг европейских дел, включая судьбу таких государств, как Савойя и Шотландия, или брак короля Филиппа Испанского с французской принцессой Елизаветой. Расцветало искусство управлять государством при поддержке военными действиями.

Но не все европейские государства хорошо вписывались в нарождавшуюся систему. В XVI в. скандинавские страны все еще представляли собой отдельный регион, хотя развитие торговли Нидерландов, Бельгии и Люксембурга с Балтикой уже начинало включать Данию и Швецию в европейские связи. Польша–Литва была далеко, а Россия в западноевропейской перспективе казалась полумифической: космография Себастьяна Мюнстера 1550 г. помещала Московию на Балтике (Platzhoff, 1928: 30–31). Тем не менее Габсбурги установили дипломатические связи с великим князем Московским в XV в., и посредством связей с другими странами дальше на запад непрерывная российская экспансия связала московитов с Европой.

Дипломатические и династические связи Швеции при Юхане III (1568–1592) показывают, что даже периферийные государства глубоко проникали в систему. С распадом Ливонской империи тевтонских рыцарей на ее территориальные обломки претендовали и Швеция, и Польша, и Дания, и Россия. В ходе своих кампаний Юхан захватил Ревель, Эстонию и другие земли вдоль протяженной шведско–российской границы (границы между двумя соперниками). Вместе с Польшей и Данией ему удавалось сдерживать Россию. Но помимо военных за Юханом числятся и дипломатические успехи. Юхан был женат на Катерине Ягеллонке — польской принцессе, дочери Боны Сфорцы из Милана. Польские связи сделали возможным избрание их сына Сигизмунда королем Польши. После смерти Юхана Сигизмунд стал также и королем Швеции, пока его не сместил дядя Карл. Другой сын Юхана [10] , Густаф Адольф, позднее превратил периферийную Швецию в одну из великих европейских держав. К началу XVII в. система европейских государств простиралась от Швеции до Оттоманской империи, от Португалии до России.

10

Он сын Карла, а не Юхана.