Приобщение к чуду, или Неруководство по детской психотерапии
Шрифт:
Как-то раз случилось так, что мама мальчика, тоже аутиста-третьегруппника, не смогла его вовремя забрать, и я, не рискуя оставлять его в коридоре (ведь, кроме аутистических нарушений, у него был еще и ДЦП), разместила его у себя в кабинете. Он забрался в домик и сидел там, цитируя наизусть весь телефонный справочник, громко и монотонно. Она, как всегда бегая по кабинету и стуча туфлями, сначала не могла понять, что происходит, откуда идут звуки. Я пыталась Ей объяснить и даже подвела Ее к домику познакомиться. Но они не проявили друг к другу никакого интереса. Он продолжал декламировать телефонный справочник (я уверена, что все телефоны, названные им, были абсолютно верными, но когда позже я попробовала узнать у него номер, например, службы спасения – один из
Подходы к психотерапии аутистов разнообразны, как в нашей стране, так и за рубежом. В Англии, например, по рассказам одного профессора, бывавшего в России, детский аутизм считается неизлечимым заболеванием, и единственное, чем они могут помочь таким детям и их родителям, – разного рода социальная и иногда специальная педагогическая помощь. В Америке, и одно из направлений у нас, – это бихевиоральная система обучения главным образом социальным навыкам. В Европе и опять же в Америке проводятся многочисленные дорогостоящие исследования по обнаружению причин появления аутизма, создаются новые лекарства.
Но все школы (за исключением российской) рассматривают аутизм как результат искажения развития когнитивных функций, а не как аффективное нарушение, эмоциональное нарушение контакта с субъектной средой. Лично я поддерживаю отечественную теорию, поскольку она подтверждается моим личным практическим опытом. И к тому же дает этим детям шанс не то чтобы на полное выздоровление, но на другую эмоциональную жизнь точно.
В работе с такими детьми я в значительной мере опиралась на гештальт-подход, изучаемый мной несколько лет и дававший то основание, на котором я могла строить свою работу с детьми-аутистами. В его основаниях заложено понятие контакта, причины его нарушений и прерываний, понятие диалогичных отношений, осознавание себя и своих потребностей. В общем, все то, что так важно понимать и прочувствовать в работе с детьми, чья дверь в наш мир пока закрыта.
Сразу скажу, что работа с аутистами очень трудна, энерго- и душевнозатратна и часто неблагодарна. Потому что те шаги, которые делает аутичный ребенок к более адекватному контакту с миром, так малы, так неуверенны, так ненадежны, что терапевту в результате легко впасть либо в уныние и неверие в свои силы, либо в «подталкивание» ребенка к активности или контактности, что тоже чревато неэффективностью их совместной работы.
Поэтому на такую работу, мне кажется, стоит соглашаться только в том случае, если ваш подлинный человеческий и психотерапевтический интерес к таким детям выше стремления подтверждения вашей психотерапевтической грандиозности. Потому что, несмотря на все знания, старания и усилия, эта дверь для вас может так никогда и не открыться.
Когда нечего желать…
Конечно, в моем кабинете появлялись не только дети-аутисты. Круг проблем, с которыми приводят родители своих детей, очень широк. Большую часть этого круга в том числе составляют проблемы «застенчивости», «тихости», «заторможенности».
Эти дети не были аутистами, они лишь слегка походили на них той тревогой, что читалась на их лицах, особенно при первом визите в мой кабинет. И хотя причины застенчивости могли быть самыми разными, но внешние проявления при первой встрече часто были похожими. Маленькие не хотели заходить в кабинет без мамы, их не интересовали игрушки вокруг, всю встречу они не отходили от маминых коленей, будто это была единственная гарантия их безопасности. Более старшие дети сидели на самом краешке стула, ссутулившись и слегка сжавшись, как будто боялись занимать в комнате слишком много места. И те, и другие были неразговорчивы, в моих простых вопросах им как будто виделся подвох, и они обычно долго думали, прежде чем ответить «правильно».
Мало
Причиной такой застенчивости может быть что угодно, например, темперамент: флегматичный, с непрошибаемым спокойствием, замедленностью действий и мыслей, притушенностью чувств. Такие дети могут составлять заботу только очень активной и холеричной мамы, которая зачастую просто не может поверить в такое несовпадение темпераментов и непременно стремится переделать то, что переделать невозможно, не очень веря мне, даже когда я говорю, что темперамент и скорость восприятия переделать так же невозможно, как из голубых глаз сделать карие. Меланхоличные по темпераменту дети склонны впадать то в тоску, то в тревогу, часто болеют, очень чувствительны и ранимы, нередко отказываются ходить в школу, быстро устают, часто пребывают в депрессии.
Детская депрессия, к сожалению, явление нередкое в моем кабинете. Я легко узнавала ее по потухшему взгляду, слегка сгорбленной спине, тусклому голосу, ощущению тяжести, повисавшему в воздухе, и отсутствию каких-либо желаний. Она не имела возраста и, конечно, особенно удручала меня своим присутствием у совсем маленьких детишек, поскольку в этом случае смотрелась совершенно неподходяще.
Мы начинаем с желаний. Сначала с моих. Я предлагаю какую-то игру, подходящую по возрасту, и мы начинаем играть, просто играть. Но это почти всегда проблуждает детскую энергию, особенно если ребенку удается выиграть. В процессе я узнаю, с кем он играет дома и во что, любит ли он ходить в садик, и почему с бабушкой так неинтересно гулять, и еще много всего разного. Конечно, мне часто приходится прикладывать немалые усилия, чтобы дождаться ответа на какой-нибудь вопрос, но, поверьте мне, они того стоят.
Через несколько занятий я уже предлагаю перейти к их желаниям. Я описываю возможный выбор того, чем мы здесь можем заняться, и предлагаю ребенку его совершить. Очень часто не проходит и десяти секунд, как сидящая в углу мама или бабушка совершает выбор за него, видимо, тревожась, что сам он ни за что не справится. Особенно депрессивные и послушные делают их выбор своим, вяло убеждая меня, что именно этого они и хотят. Проходит еще несколько недель, прежде чем бабушке или маме разрешается остаться за дверями, и выбор происходит хоть и через длинную паузу, но все-таки самостоятельно.
Причиной детской депрессии могут быть десятки факторов, но один из них – постоянное подавление собственных желаний и эмоций. Родители часто даже не замечают, как, заменяя детские желания своими, лишают детей основного источника энергии.
Это вполне объясняет теория гештальт-подхода, которая говорит о том, что удовлетворенная потребность дает организму много новой энергии, но для этого важно, во-первых, чтобы потребность была своя собственная, а во-вторых, чтобы она непременно была удовлетворена. Если же этого не происходит, то организмом затрачивается масса энергии, чтобы удерживать эту неудовлетворенную потребность в фоне, а если к тому же удовлетворяется чужое желание, а не свое, то собственная энергия вообще блокируется, а ее остатки уходят на сдерживание плохо осознанных негативных эмоций по этому поводу. Но о теории гештальт-подхода немного попозже.
Приучаясь отказываться от собственных желаний, ребенок, по сути, отказывается от своей жизни. Весь его вид как бы говорит: «Я здесь случайно, здесь важны только вы, я здесь не важен, и вообще лучше бы, если б меня вообще не было». Все это очень грустно и немного страшно наблюдать.
Ее почти впихнула в мой кабинет рыдающая мама:
– Ее собираются исключать из школы, говорят, что она ничего не соображает. Она почти не разговаривает со мной, тупо смотрит в другую сторону и молчит, все время молчит! Я уже на пределе! Она делает все это мне назло!