Припятский синдром
Шрифт:
Женщины проходят во двор клиники.
— Смотри-ка, — толкает Ирину в бок соседка так, что та морщится от боли, — для гостей, как всегда, банкетный зал готовят…
И действительно, сквозь окна столовой видно, как суетятся сегодня повара и официанты.
Женщины заходят в холл своего отделения, где у дежурного медпоста несколько больных окружили энергичную медсестру.
— Сашенька, а мне разве пантокрин не положен сегодня?! — клянчит у нее худосочный больной.
— Тебе?!. — меряет его ироническим
Больные — кто весело, а кто горько — смеются.
— Девчата, — заметила медсестра Ирину с соседкой, — а ну, подходите давление мерить!..
Соседка быстро усаживается рядом с медсестрой. Та, обвязав ей руку манжетою тонометра, и накачивая ее, обращается к Ирине:
— А ты, зайчик, опять вчера синела?!.
— Ой, Саш, такой криз у нее был, жуть!.. Еле откачали, — говорит соседка, ободряюще глядя на виновато улыбающуюся Ирину. — Зато как мы сейчас славно погуляли... Погода сегодня прелесть!..
— Да уж, погуляли!.. — сокрушается медсестра. — Давление какое у вас было до завтрака, — смотрит в журнал. — Ну вот, 120/90, а сейчас 160 на 100... Погуляли!..
— Шурочка, не переживай! Когда я стою рядом с женщиной — у любой подскакивает давление! — гундосит худосочный больной, игриво прижимаясь к Ирининой соседке.
— Э-эх!.. Молчал бы уж, Дон Жуан, — прерывает его Саша — Садись, Ирина!..
Она измеряет давление Ирине. Мужчины продолжают галдеть.
— Да тише вы!.. — успокаивает их Саша. — Ничего не слышу!.. Ну-ка, еще раз!.. Ты, зайчик, помирать собралась, что ли?.. Ну и давление у вас, девчата, как хочет, так и скочет!.. У одной вверх полезло, а у этой упало совсем!.. Нет, солнышко, на моем дежурстве ты не посинеешь, — она усиленно массирует Ирине голову.
— Ой!.. — стонет Ирина. — Саша, пощади!..
— Не ценят вас женщины, Сашенька!.. Придите, помассируйте меня на ночь, в долгу не останусь, — сладко басит крепкий на вид брюнет.
— Шли бы вы отсюда, мужички!.. — просит Саша. — Надоели!.. Все, Ирина, — закончила она массаж, — а сейчас ты идешь на ЭКГ... Не забыла? У тебя талон на 12-ть, а потом — пойдешь к окулисту... Не опаздывай только!.. Эй, Федорчук! Иди-ка сюда, герой!.. — зовет она долговязого прихрамывающего больного. — Смотри, на моем дежурстве без фокусов!.. Понял?..
— Слушаюсь, начальник! — козыряет тот, но шутливый жест этот выходит вялым, видно, что больной очень слаб.
Поблекшие зеленые глаза на его землисто-сером лице сверкнули Саше слабым блеском и погасли.
— Шурочка!.. Мы вчера по сто граммов только — за выписку!.. Ты же видишь, в каком состоянии я выписываюсь?!. Бог весть, как и жить-то дальше?! — вздыхает он. — Вот мы и отметили убытие, так сказать!..
— А ну, дыхни! — просит Саша. — Ага!.. Вчера убытие отметили!.. А сегодня — закрепили?!.
— Сегодня?.. Сегодня самую
В холл входит группа врачей и штатских в наброшенных на плечи халатах. В группе Ирина видит маленького сухонького главврача Центра, плотного низкорослого начмеда и своих добрых знакомых — писателей Бориса Павловича и Михаила, который внимательно вглядывается в нее.
— Писатели, — шепчет кто-то.
Ирина улыбнулась Михаилу, и тот, сразу узнав, подходит к ней. За ними удивленно наблюдает Александр Васильевич.
— Дорогие гости! А вот наш герой-пожарник, Федорчук, — один из тех, кто тушил крышу четвертого реактора... Вы уже на выписку приготовились, Николай Алексеевич?!. Как вы себя чувствуете теперь?..
— Плохо, — хмуро отвечает тот, боясь сказать лишнее, чтобы не учуяли запах спиртного.
По лицам врачей пробежали тревога и недовольство.
— А що у вас болыть? — сострадательно вопрошает Борис Павлович.
Стоя по стойке «смирно», как перед генералом, но все-таки слегка покачиваясь от слабости и от выпитого «с устатку», долговязый герой-пожарник коротко выпалил:
— Все!..
Тем временем Миша отводит Ирину чуть в сторонку:
— Ирыно!.. А я думаю: це вона, чи не вона?!.. Ты що, ликуэшься тут?..
— Нет, Миша... Видпочываю, — шутит она.
Они садятся в кресла почти у ног Александра Васильевича, стоящего с блокнотом и ручкой наготове, чтобы в любую минуту усердно записывать все замечания своего начальства, и вместе с тем время от времени не без интереса прислушивающегося к беседе Ирины со столичным писателем.
— Радый тэбэ бачыты, — целует ей руку Михаил. — Прыходь на зустричь сьогодни, обовьязково, добрэ?!..
— А як же, обовьязково прыйду…
— Ирина Михайловна, а вы были в кабинете ЭКГ, — вдруг наклонившись к ним, тихо, но нарочито строго спрашивает ее Александр Васильевич. — На который час вам назначена велоэлектрометрия?...
— На сейчас, — вздыхает Ирина. — До вэчора!.. — прощается она с Михаилом, который вновь целует ей руку.
И вот она проходит стеклянной галереей, уставленной по краям тепличными растениями в высоких деревянных кадках, к кабинету ЭКГ. Больных здесь нет. Постучав, она входит в кабинет.
— Входите! Давайте талончик! Раздевайтесь! Ложитесь туда, — как заведенная командует мужеподобная пожилая медсестра, сидящая против маленькой интеллигентной докторши. Ирина ложится, симпатичная молоденькая медсестричка укрепляет на ней датчики. Все три женщины выполняют свою работу бесстрастно, почти механически. Гудит кардиограф. Врач смотрит результат, потом, несколько удивленно, на Ирину.
— Сколько вам лет? — спрашивает она.
— Тридцать два, — отвечает Ирина, поднимаясь.
— Садитесь на велосипед!..