Приручить и властвовать

Синклер Шериз

Он был с ней еще более осторожным, чем Маркус. Например, прошлой ночью, когда ей приснился кошмар. Ничего нового. Обычно Габи, услышав крики, будила ее. На сей раз это был Мастер R.

– Кимберли.
– Его голос ворвался в ее сон, где она была скована, отвратительные вещи... боль...
– Кимберли!
– Такой мягкий голос. Ужасные звуки, эхом отдававшиеся от пощечин, жжение.
– Проснись, chica! – Резкая команда. Голос хозяина. Ее глаза распахнулись. Мужчина в дверях. Еще крик, уже в сознании, но зажглись светильники, и она разглядела, спустя минуту человека,

который купил ее. Освободил ее. Мастер R.

Прежде чем войти, он дождался, пока она не произнесла его имя, затем принес ей стакан воды из ванной. Придвинул стул. Позволил ей пить. Он не прикасался к ней, и его близость обернулась утешением. Неужели он знал, что нависнув над ней, довел бы ее до истерики? Она бы не смогла перенести прикосновения, сразу после кошмара, в котором было так много мужчин.

Он наблюдал за ней, терпеливо и спокойно. Взяв книгу, оставленную ею на ночном столике, он просто читал для нее печальным искаженным акцентом голосом. Ни один кошмар не может соперничать с Раулем Сандовалом, читающим Гекельберри Финна.

Ей действительно стало лучше. Может быть, искра ее подлинной сущности не угасла. Может быть, внутри она не была оскверненной, заслужившей все, что с ней сделали. Вот только она ощущала себя грязной. Отвратительной и разрушенной. Она сморгнула, сдерживая наворачивающиеся слезы. Неужели в ее памяти навсегда отпечатается "грязная шлюха"?

Психолог не добилась значительного успеха с ее ненавистью к себе. Или с попытками выяснить, что последует дальше, когда все останется позади. Как она могла вернуться к своей работе, зная, что кто-то может снова ее схватить? Что…

Она услышала звук шагов и судорожно развернулась, сердце подпрыгнуло, колотясь о ребра.

– Спокойно, Gatita.
– Мастер R встал рядом. Подождал, удерживая ее взгляд своим.

– Простите.

– Тебе разрешено нервничать.
– Он присел на корточки около кресла, приподняв ее подбородок, чтобы вытереть пальцами слезы.
– И плакать. Независимо от того, насколько ты сильная, думаю, некоторое время ты будешь частенько в слезах.

– Мы собираемся начать...?

Ким не смогла закончить, ненавидя, насколько жалко звучал ее голос.

– Когда ты будешь готова, Кимберли, спустись вниз, и мы поговорим.

– Ким. Все зовут меня Ким.

Он улыбнулся, и она еще раз убедилась, что он - Дом. Уверенный в себе. Властный. Он будет делать то, что захочет.

По ее телу пробежала дрожь.

– Вы, в самом деле, Дом, не так ли?

– Да, в самом деле.
– Он отпустил ее подбородок и скользнул костяшками пальцев вниз по щеке.
– Но ты в безопасности, chiquita. Единственная рабыня, которая мне нужна - та, чья заветная мечта – принадлежать мне.

Он хотел иметь в собственности рабыню? Гнетущее чувство сгустилось глубоко в ее теле.

* * *

Час спустя, Рауль отодвинул клавиатуру в сторону и уперся локтями в массивный дубовый стол. Проект для нового прибрежного участка в Белизе не мог удержать его внимание.

В состоянии ли Кимберли вынести

рабство? Он не был ни жестоким хозяином, ни слабовольным человеком, но вел себя для Надзирателя, как холодный ублюдок, поэтому превращение его в сюсюкающего Мастера не прокатит. Честность больше поможет обоим - ему и Кимберли. После всех потрясений в ее жизни, она нуждается в стабильности-утешении-поддержке.

Он поднял взгляд на дверь, услышав донесшийся оттуда звук.

Там стояла Ким с бледным лицом, но высоко поднятым подбородком и прямой спиной. Храбрая маленькая сабочка. Его переполнила радость, когда он заметил, что ее щечки начали округляться. Она немного прибавила в весе, благодаря стряпне и закармливанию Габи.

– Я готова к разговору, - нарушила она паузу.
– Я выбрала неудачное время?

– Прекрасное время.

Рауль встал; от него не скрылось то, что девушка заставляла себя стоять на месте.

В дверях, он положил руку ей на спину, касаясь так, как избегал до этого момента. Дом почувствовал ее дрожь. Его брови сошлись вместе, как только он осознал, что воспринимал ее двояко: как пострадавшую женщину и как податливую сабу. Почему же его рассудок вообще признал правильным ощущение, что она готова? Впрочем, во время пребывания в темнице работорговцев, когда их биоритмы слились, она неосознанно приняла его как Доминанта.

Помедлив, он развернулся в направлении лестницы, увлекая ее наверх мимо второго этажа на третий, в комнату в башенке. Их беседа должна состояться в уединенном месте. Задушевно. Не в его офисе. И не в гостиной, предназначенной для гостей.

Здесь, в башне, крутые скаты крыши образовывали две наклонных стены квадратной комнаты, а передние и задние стены были полностью остекленными, открывая головокружительный панорамный вид моря на западе и приусадебных садов на востоке. Полы с темно-коричневым ковровым покрытием, мягкий и гостеприимный кремовый секционный диван. Игрушки для бондажа и прочего скрывались внутри оттоманки и в сундуке у стены.

– Волшебно, - подала Ким голос, подходя к окну с видом на океан.

Как и ты, маленькая саба. Свет послеполуденного солнца отражался от ее прямых темных волосах с каштановым оттенком и обрисовывал ее стройную фигуру. Под свободно сидящей одеждой у нее было прелестное тело. Такое тонкое, однако, грациозное с безупречным изгибом бедер. Указав на диван, он заметил ее заминку и терпеливо ждал, когда она присядет.

У нее было стремление подчиняться, но после всего с ней случившегося оно, видимо, переросло в страх. Его сердце сжималось от мысли о том, что кто-то мог так жестоко обращаться с женщиной. Рауль сел на крепкий квадратный пуфик, колено к колену с ней, спинка дивана удерживала ее от того, чтобы отступить дальше.

– Мы собираемся поговорить о том, что я планирую, и что будешь делать ты. Мы узнаем друг друга, Gatita.

– Что такое gatita?

– Маленькая кошечка. Котенок.
– Он потянулся к ее черным волосам.
– Детеныши кошек зачастую голубоглазые, и, когда я был маленький, у меня был черный котенок с большими голубыми глазами.