Приручить Сатану
Шрифт:
— Что ж, остаётся надеяться, что нет.
— Надежда умирает последней…
— Знаете, с вами так интересно, что даже не хочется просыпаться, — улыбнулся Амнезис и устало протёр глаза. — Кажется, я по-тихоньку становлюсь похожим на Энни: такие же слишком яркие сны, граничащие с реальностью.
— Так Энни всё-таки существует? — удивлённо наклонил голову на бок волк, впиваясь своими тёмно-синими глазами в Амнезиса. Тот грустно усмехнулся.
— Видите ли, я так долго грезил этим несуществующим идеальным образом, что появление хотя бы приблизительно похожего человека в жизни расценилось моей натурой как знак свыше. Однажды в больницу привезли девушку чистейшей, нежнейшей и добрейшей души… У бедной была шизофрения. Как только я увидел её, что-то во мне прокричало: «Энни!
— Ева?
— Не помню, если честно. Мы все тут не со своими именами: Энни зовёт Филиппа Писателем, все зовут Матфея Шутом, а я… А я даже не знаю своего настоящего имени.
— Но ведь тебе нравится имя «Амнезис»? — горизонтальный зрачок на жёлтом фоне неподвижно остановился прямо на мужчине, отчего тот почувствовал себя несколько некомфортно.
— Нравится, — ответил он тихо, но вместе с тем уверенно. — Я люблю своё имя.
— Это самое главное! — добродушно воскликнул волк и широко зевнул. Где-то наверху большие напольные часы гулко пробили время.
— А вас как зовут, если не секрет? — поинтересовался Амнезис, переводя взгляд с одного чучела на другое. Те переглянулись между собой и неловко замолчали.
— Это имеет значение? — понурив голову, проблеял козёл и отвёл глаза. — Мы лишь живая картинка, не более. Кого-то мы пугаем, кого-то веселим. Нас так всегда и звали: волк и козёл.
— И писали с маленькой буквы, — мрачно заметил волк, демонстрируя острые клыки. В какой-то момент Амнезис подумал, как хорошо, что они лишь чучела, однако не успел он это подумать, как глаза козла, и без того яркие, буквально вспыхнули двумя жёлтыми фонариками.
— Э-э-э, мы не всего лишь чучела! — воскликнул он, неистово заблеяв. — Будьте пове-е-ежливее, господин Амнезис. Пусть наше положение не такое высокое, как, допустим, у того же Бесо-о-овцева, однако это не означает, что нами можно так пренебрега-а-ать.
— Следите за мыслями, Амнезис, — подтвердил слова своего друга волк, посмотрев на мужчину удивительно человеческим взглядом. — У стен есть уши.
— Простите, друзья, я не хотел вас обидеть, — поднял руки в примиряющем жесте Амнезис, невольно приподнимаясь в кресле, чтобы быть повыше. — Я лишь имел в виду, что вы находитесь в форме… Чучел?
Волк и козёл загадочно переглянулись.
— Можем показаться в полный рост, если хотите, — протянул волк, самодовольно ухмыльнувшись.
— Правда, боюсь, потолки низковаты, целиком мы не влезем, — задумчиво сказал козёл, пытаясь достать языком до собственного глаза. Амнезис подумал, что, наверное, сейчас было самое время испугаться, но ему почему-то было совсем не страшно, а даже как-то спокойно.
— Что ж, придётся нагнуться, — пробормотал волк и пробежался взглядом по всей комнате, как бы оценивая её размеры.
Тут чёрный козёл, до этого спокойно висящий на стене в окружении деревянного медальона, вдруг зашевелился, вытянул свою длинную шею, похожую скорее на лебединую, затрясся, задрожал, будто отряхивая невидимую пыль, потянулся и начал спускаться вниз. Амнезис с некоторым трепетом ждал, когда же покажется остальное тело, но прошло две, три, четыре минуты, а тело и не думало появляться, только огромная толстая шея, обросшая жёсткой короткой шерстью, складывалась на тёплом полу, покрытом старым, посеревшим за десятилетия линолеумом, в огромные кольца, напоминая анаконду. Когда большой, тёплый бок этого козла-удава случайно задел кресло, на котором сидел Амнезис, мужчина инстинктивно поднял ноги и прижал их к себе. Козёл медленно и широко зевнул, тихо заблеял, отполз немного подальше от стены, и на пол с глухим стуком упал тяжёлый хвост с трещоткой на конце.
— Расскажи о себе, Амнезис, — то ли прошипел, то ли проблеял козёл где-то справа над ухом мужчины. — Нам интересно…
— Но… Мне нечего рассказывать… Простите.
— Не может быть, — волк напротив Амнезиса зарычал, оскалив зубы. Мужчина поёжился, почувствовав, как что-то тяжёлое, тёплое и мохнатое крепко обвилось вокруг его ног. — Это ложь.
— Нарисуй нам свой портрет, Амнезис, — прошелестел где-то сзади козёл странно сиплым голосом. —
— Я чувствую… Я ничего не чувствую, — начал дрожащим голосом Амнезис, глядя в по-человечески синие глаза волка. — Это так страшно — ничего не чувствовать. Знали бы вы, как много я готов отдать за капельку энергии Шута, всего одну капельку. Думаю, он был бы рад поделиться ею со мной… Вы когда-нибудь смотрели в пропасть? Если да, то вы понимаете меня. Я каждый день смотрю в неё, постоянно… Но бездна не начинает смотреть на меня в ответ. В ответ лишь тишина и пустота. Иногда мне кажется, будто я сижу у наглухо запертой двери и жду какого-то чуда: я стучусь в неё и всё надеюсь, что когда-нибудь она вдруг откроется, из-за неё покажется тонкая полоска света, и тогда я наконец-то узнаю, чего ждал… Ах, как это глупо! Тем более в моём возрасте. Сколько мне лет? Скажите же, я жду ответа! — воскликнул вдруг Амнезис, в порыве гнева вскакивая с кресла. Козёл, не ожидавший такого всплеска эмоций, испуганно отпрянул. — Ну же, не молчите! Счастливые люди! У вас есть жизнь, может быть, не самая удачная, но она у вас есть! А у меня?.. Где моя жизнь, которую я законно прожил?! Что находится там, за этой бесконечной стеной, за чертой неизвестности? Ну, кто мне скажет, кто?! Вдруг там прекрасная жизнь, вдруг там любимая семья, верные друзья и работа мечты?.. А вдруг там Энни? Моя дорогая, любимая Энни, которую я забыл… А вдруг она ждёт меня, так же, как и я, коротает дни в надежде, что сейчас из далёкой страны вернётся её… Кто? Кто должен вернуться, кого она ждёт? А вдруг… А вдруг она умерла?.. — Амнезис растерянно остановился посреди гостиной, запустил пальцы в волосы и закрыл глаза. — Нет-нет, не может быть… Не может быть… Энни… Нет, ты жива, конечно, ты жива… Это всё глупости, ты не можешь умереть… Такие ангелы, как ты, не умирают, они просто возвращаются в свой дом — в рай… И там их встречают с распростёртыми объятиями. Это я, грешник, остаюсь на земле, в своём личном аду. Я будто брожу по зеркальному лабиринту: сотни отражений и ничего настоящего, всё только иллюзии, глупые надежды и мечты… Давно надо выкинуть их из головы и смириться с тем, что я ничего не помню! Ничего! Понимаете, ничего! — Амнезис вдруг будто очнулся, медленно пересёк комнату и в каком-то странном состоянии транса остановился напротив зеркала. — Я никогда никого не любил… — сказал он мёртвым, потускневшим голосом. В гостиной повисла пауза. Амнезис и не заметил, что остался совсем один. — Как мне надоела эта пижама, вы бы знали… И эта никому не нужная красота, и эти коридоры, и врачи, от которых никакого толку… Надоело это всё… Надоело!!!
Амнезис со всей силы ударил лбом собственное отражение. Зеркало разбилось вдребезги.
***
— Дыши, Амнезис. Амнезис, друг мой, дыши.
Наверное, тут надо сказать, что Амнезис попробовал открыть глаза, но он этого не сделал, а потому врать я не буду.
— Амнезис, дыши. Не затаивай дыхание.
— Я дышу.
Даже сам себя Амнезис не услышал, настолько тихим, если вообще так можно сказать про отсутствие звука, был его голос. Амнезис почувствовал, как кто-то наклонился ухом к его губам.
— Я дышу, — повторил, как мог, Амнезис. Кто-то усмехнулся и выпрямился.
— Я же вижу, что не дышишь. Грудная клетка не поднимается. Амнезис, ты слышишь, что я тебе говорю? — рассердился голос. — Не затаивай дыхание!
— Не затаиваю…
— Ты ещё спорить со мной будешь? — возмутился голос. Амнезису очень захотелось спать.
— Ну поднесите ладонь. Я дышу.
Некоторое время было тихо, и Амнезис подумал, что врач ушёл.
— Амнезис, ты опять не дышишь! Делай вдох!
«Да как же не дышу? — подумал Амнезис, потому что шевелить губами сил не было. — Дышу ведь…»
— Амнезис, уровень кислорода падает! Амнезис! Амнезис!..
Темнота.
Тишина.
Пустота.
Неожиданно для самого себя Амнезис вдруг сделал резкий вдох, как будто он вынырнул из-под толщи воды, и где-то ещё минуты три подряд дышал резко и глубоко, словно в припадке эпилепсии.
— Что такое, Амнезис? Что случилось? Почему так дышишь?
— Не знаю… — прошептал он с рваным вдохом. — Не знаю…