ПРИШЕСТВИЕ
Шрифт:
Вадим тем временем обегал дом, чтобы не быть замеченным из стоящих у подъездов «вольво». За домом он перебежками достиг соседнего высотного строения, где его дожидалась серая «лада», и нырнул на заднее сидение. Игорь тихо завёл двигатель, с наименьшим шумом покатил объездной дорогой вокруг длинного сквера. Однако ему наперерез выехали «вольво», за ней вторая. Надавив педаль газа до упора, Игорь с напряжённым лицом круто повернул руль вправо, и машину затрясло на ухабинах сквера, через который она понеслась напрямую к ближайшей дороге. Они мчались с предельной скоростью, поворачивали то на одну, то на другую улицу, пытались оторваться тёмными и мрачными переулками, но погоня цепко следовала за ними. Не удалось затеряться и на шоссе среди редких машин.
– Повесили маяк, – наконец пришёл к заключению Вадим.
На мирный исход больше рассчитывать
– Кажется, я видел, на что оно способно, – хмуро объяснил он товарищу, который с немым вопросом глянул в зеркальце над лобовым стеклом на его возню с непонятным предметом.
Игорь на скорости неожиданно круто развернулся к просёлочной дороге, лихо помчался вглубь лесопарка. Но вскоре дорога капризно вильнула и упёрлась в стальные ворота в сплошном железобетонном заборе, конца которому не виделось ни справа, ни слева. Отчаянно выруливая из этого тупика, Игорь выискивал какую-нибудь просеку, но его ослепил яркий свет фар, которые приближались за деревьями. Оба «вольво» остановились метрах в тридцати, полностью перекрыли обратный выезд, словно загнали свои жертвы в западню, из которой им было не уйти.
Из машин преследователей неспешно, сплёвывая, как уверенные в себе охотники, вылезли четверо в одинаковых плащах. У одного в руках угадывался автомат, другие были с пистолетами. Вадим распахнул дверцу раньше, чем они изготовились стрелять. Ствол «ружья» надёжно упёрся в раму окна, и с нажатием на курок сначала вспыхнул лазерный луч прицела. В конусовидных очках луч представлялся Вадиму яркой натянутой нитью, а видимость вокруг стала такой, как если бы ночь была ясной, полнолунной. Он нажал на курок сильнее, и из ствола вырвался огненный шар. Этот шар пролетел, словно нанизанный на луч, и шквалом взрывного огня обе «вольво» на конце луча приподняло, в них ворвалось бушующее пламя, и вместе с собственными взрывами бензобаков их опрокинуло, швырнуло прочь с середины дороги.
Вадима буквально втолкнуло внутрь ринувшейся вперёд «лады». С жутко дёргающейся щекой Игорь с неистовым ускорением направил её в бурю огня и дыма, беспорядочной стрельбы, протаранил края остовов недавно совершенно новых «вольво»… И это происходило так медленно, тянулось так долго, что хотелось воскликнуть:
– О господи! Да когда же всё закончится!
3. ВРАЖДЕБНОЕ ЛОГОВО
Те же горы, и горы, и горы. Но в бинокль Кавказский хребет представился иным, не таким замкнутым, отчуждённым от человека, каким казался на обычный взгляд, – более понятным, более обжитым. Беззвучно плескалась вода внизу водопада. Парил невозмутимый орёл. Проскакал вспугнутый горный козёл. Но вот бинокль остановился на груде камней под скалой. Над каменным обвалом появились голова, плечи и, опираясь о камни, на них выбрался решительный сильный мужчина средних лет. Следом поднимались второй, третий его спутники. Наконец оказалось, что в горы взбирается отряд из семи человек. Их можно было принять за туристов, любителей очень сложных маршрутов. Однако настаивать на таком выводе было затруднительно, приходилось бы объяснить, почему у них за плечами небольшие рюкзаки, а одежда, пусть неброская и удобная, но вряд ли подходящая для холодных ночёвок в высокогорье. Замыкающий отряд, с угадываемым протезом ниже локтя левой руки, остановился, поправил на плечах ремни рюкзака, отчего-то посмотрел назад.
Нн. опустил бинокль и повернулся к майору внутренних войск. Тот ожидал его распоряжений.
– Спишем угон на боевиков-террористов, – негромко сказал Нн., не предполагая возражений.
Майор не возражал, и они направились к вертолёту, – его винты уже раскручивались, шумно ускоряли и ускоряли вращение. Едва Нн., а следом майор поднялись в его стальное нутро, вертолёт оторвался от естественной высокогорной площадки, взлетел и завис над нею. Под ним на площадке остались стоять два боевых вертолёта с реактивными установками, – по четыре на каждой машине. Людей не
Игорь, который шёл впереди отряда из семи бывших афганцев, приостановился, прислушался. Характерное вертолётное тарахтение удалялось и затихало. Майка и рубашка под свободной курткой были неприятно мокрыми от пота, – солнце проходило зенит, и вокруг стало довольно тепло даже для лёгкого одеяния. Он встряхнул, поправил рюкзак и сделал следующий шаг.
Одно из самых высокогорных на всём хребте, большое вытянутое озеро заполнялось ледниковой водой, безвкусной и совершенно прозрачной. Глубина озера круто нарастала на всех участках замкнутой береговой полосы. Но ясными солнечными днями вычурный рельеф каменного дна просматривался так отчётливо, что видевшие его в такие дни не могли избавиться от сомнений в правильности цифр, какими она оценивалась. Впрочем, видели озеро немногие, и мало кто им вообще интересовался из-за труднодоступности и удалённости от дорог, селений, пастбищ, охотничьих троп. И никто не беспокоил обитателей гондолы серебристого сигаровидного дирижабля, который застыл над срединной, самой глубокой частью озера.
Серебристые тросы, как якорные канаты, надёжно закреплённые в каменном дне, удерживали дирижабль в неподвижном состоянии, и удержали бы на одном месте даже при сильных порывах ветра. Подобное закрепление в высокогорных условиях требовало значительных средств и усилий, и само по себе давали понять, что дирижабль встал здесь надолго, а отсутствие суеты, упорядоченность поведения обитателей гондолы указывали на то, что в таком положении он находится давно.
В этот день ветра не было, и от большой гондолы спустили трап, нижняя ступень которого почти касалась водной глади. От участка берега, невидимого за обрывистым горным склоном, показались и помчались к ней два больших катера, по пути вынужденные огибать торчащую из воды скалу. Приближаясь к дирижаблю, катера гасили скорость, заворачивали и вскоре медленно подплыли под гондолу, зацепились за низ трапа. В каждом катере скучились по пять мужчин средних лет, одетых и внешне похожих на агрессивных гангстеров. И из каждого катера на трап ступали только по одному из них, по главарю с самыми резко выраженными мужественными лицами.
В своей одежде главари признавали два цвета: чёрными были их туфли и галстуки, в чёрную и белую полоску – костюмы, и белыми носки и рубашки. Оба поднялись внутрь гондолы, прошли зеленоватым проходом с боковыми раздвижными дверями в носовую часть, в просторную гостиную. Это была гостиная иного мира, с иным видением цветов, красок, вся в зелёных и золотых тонах. Светофильтры на трёх больших панорамных окнах пропускали лишь золотисто-зелёный свет, и окна обрамлялись шторами из зелёного бархата. Пять кресел, обтянутых зелёной замшей стояли полукругом на ковре с зелёными и золотыми нечеловеческими рисунками. Под потолком горели светильники, от излучения которых одежда вошедших изменилась в расцветке: белые носки и рубашки, полосы костюмов стали золотистыми, а чёрное преобразилось в тёмно-зелёное. От всей обстановки гостиной лица вошедших начали словно оттаивать, смягчаться. Оба сбрасывали маски, расслабленными гибкими походками направились к двум свободным креслам. Их приветствовали гибко возлежащие в уже занятых креслах такие же главари крупных преступных сообществ. В одинаковой одежде все пятеро были похожи один на другого, но не похожестью близких родственников, а чем-то неуловимым, не определяемым словом, более глубоким, чем родственность.
Едва прибывшие последними опустились в свои кресла, взяли со столика свои высокие стаканы с зеленоватой жидкостью, пол дрогнул. В окна было видно, как поверхность озера с медленным подъёмом дирижабля стала постепенно уходить вниз.
Замыкающий отряда бывших десантников «афганцев» Паша, из-за протеза на левой руке отстал на сложном участке склона, последнем взобрался на высокогорную площадку. Его товарищи уже подходили к двум тяжёлым боевым вертолётам, в которых и вокруг которых не было ни души. В пределах видимости отсутствовали и какие-нибудь следы жизнедеятельности человека, и вертолёты на этой естественной площадке, в окружении безлюдных гор мистически одушевлялись, словно по своей воле пролетали мимо и опустились на короткий отдых. Невозмутимые, они, казалось, не обращали внимания на появление рядом взмокших и разгорячённых подъёмом мужчин.