Прислушайся к музыке, к звукам, к себе
Шрифт:
Наша реакция на музыку кажется нам совершенно инстинктивной, фундаментальной и непосредственной, так что мы убеждаем себя, что это и есть инстинкт. Трепет, который охватывает нас мгновенно, стоит услышать первые ноты песни Билли Холидей или Умм Кульсум, или гитарный риф, которым открывается песня Led Zeppelin Whole Lotta Love, или грандиозные начальные фанфары из симфонической поэмы Рихарда Штрауса «Так говорил Заратустра», не оставляет времени на размышления о том, что мы одобряем, а что нет: музыка будоражит нам кровь, заставляет кожу покрыться мурашками и безошибочно угадывается как правильная. Не сошли ли эти звуки к нам прямо из платонического рая?
Нет, конечно.
Знание,
Что вы знали о музыке, едва появившись на свет? Единственные звуки, которые вам инстинктивно нравились, производила ваша мама.
Вернемся к названию главы: для кого это книга? Она для вас. Для человека, который держит ее в руках, потому что купил в магазине или получил в подарок. Итак, кто же вы?
Скорее всего, вам от двадцати пяти до шестидесяти пяти. (Вы можете быть моложе или старше, но по статистике все, кто моложе двадцати пяти, скорее послушают последние чарты у себя в телефоне, чем возьмутся за книгу, а пожилым людям не нужна книга, в которой говорится, что им нравятся старые песни давно ушедших лет.)
Вы искушенный читатель – по крайней мере, достаточно искушенный, чтобы одолеть немаленькую книгу, которая не будет мусолить то, что вам и без того известно. Другими словами, вы принадлежите к элитному меньшинству. Для большинства людей чтение – довольно утомительное занятие, отсюда популярность всякого легкого чтива вроде Daily Mail, What’s on TV и Take a Brake. До четверти населения Великобритании обладает «весьма невысокой грамотностью». Процент людей, которые справятся с незатейливыми триллером или биографией знаменитости, но не осилят книгу, подобную моей, будет и того выше. Так что, если вы читаете эти строки, вы уже исключение.
Но не позвольте этому ударить вам в голову. Быть исключением – тот еще подарок, это лишь означает отклонение от общего стандарта. Интеллектуалы (книжные черви, светлые умы, носители культуры, зовите как хотите) – такое же меньшинство, как любое другое. Они цепляются за свою исключительность, но поступаются при этом чувством единения с толпой. Утешают друг друга, уверяя, что они не отщепенцы и не фрики, хотя с точки зрения статистики все именно так.
К счастью, у среднестатистического обывателя, не интеллектуала, есть вещи поважнее, чем размышлять о природе искусства. Мы с вами выживаем – и даже сохраняем приемлемый уровень комфорта, чистоты и обеспеченности всем необходимым – благодаря людям, которые, с высокой вероятностью, никогда не удосужатся прочесть книгу вроде этой. Вам доступна роскошь размышлять об изысканных мелодиях, формулировать и уточнять свое мнение о «Реквиеме» Моцарта и альбоме Джони Митчелл Mingus, пока мусорщики убирают ваши отходы, фермеры выращивают вам еду, водители грузовиков доставляют ваши лекарства в аптеки, а работающие за гроши сотрудники магазинов раскладывают по полкам вашу одежду, произведенную трудолюбивыми бангладешцами. Вы открываете кран, и оттуда течет вода.
Для вас есть более важные материи, чем переливы кларнета или риф бас-гитары из 1969 года, пусть вы и не готовы это признать. Вы упрямо держитесь за идею, что музыка больше и выше всего на свете.
Ничего
Впрочем, это не означает, что мы с вами одного поля ягоды. Вы носите с собой определенные предубеждения о том, какая музыка хорошая, а какая плохая. Эта книга может пошатнуть их, поэтому вы должны быть из тех людей, кто готов к вызовам, кто не уйдет в глухую оборону и агрессию. Вы можете считать себя как раз таким человеком, но это мы еще увидим. Наше совместное путешествие только начинается.
Вы можете принадлежать к культуре, для которой английский язык неродной и которая обладает «экзотическими» традициями. В таком случае вас может удивить следующее: автор этой книги не ожидает, что каждый ее читатель по умолчанию англоговорящий и имеет англоцентрическую картину мира. Если у вас от этого слегка закружилась голова, присядьте.
Есть вероятность, что цвет вашей кожи не белый, но если это действительно так, это редкое исключение из демографической статистики. Большинство серьезных книг о музыке предназначены для бледнолицей аудитории. Может быть, их авторы не придерживались такой установки осознанно, но на деле получается именно так. Даже книги о музыкальных жанрах, в которых преобладают темнокожие авторы и исполнители – блюз, фанк, соул и так далее, – читают в основном белые, и до недавнего времени писали их тоже главным образом белые. И сегодня можно собрать целую полку книг с названиями наподобие «Гарлем на Монмартре. История парижского джаза между мировыми войнами (музыка африканской диаспоры)», «Теория африканской музыки. Том 2. Истоки блюза. Зарождение блюза в афроамериканском водевиле» или «Ньюаркский авангард: Амири Барака, черная музыка, черная современность (Интеллектуальная история Афроамерики)» – и ни один из авторов не будет чернокожим. В чем причина? Быть может, дело в том, что на протяжении многих сотен лет музыковедение занималось классическими произведениями, а те носят высокомерный и самодовольный расистский характер. Я не знаю, что с этим делать, кроме как сказать: привет, заходи на огонек, давай вместе пораскинем мозгами.
Я надеюсь, что вы, мой читатель, с равной вероятностью можете быть как мужчиной, так и женщиной. По крайней мере, аудитория моих романов в гендерном отношении распределяется почти равномерно. Книги о музыке чаще привлекают читателей мужского пола, но, как я полагаю, причина в том, что поклонение музыке представляет собой скорее мужское занятие, и женщины реже приходят в восторг от полной дискографии Фила Спектора или описания сексуальных подвигов гитариста-женоненавистника. Другими словами, женщины и их отношения с музыкой обычно не встречают понимания и одобрения среди музыкальных критиков мужского пола. Если вам доводилось сталкиваться с их презрением, я надеюсь, что атмосфера этой книги покажется вам более теплой и располагающей.
Вероятно, вы достигли того жизненного этапа, когда вам все еще хочется размышлять и говорить о музыке, но вас уже не устраивает то, как ее осмысляют и обсуждают. Если так, не исключено, что эта книга окажется как раз тем, чего вы ждали.
Впрочем, это не означает, что она вам понравится. Большинство из нас живут в собственном тоннеле восприятия, мы надежно укоренены в верованиях своих племен и защищены от влияния извне. Мы жаждем альтернатив нашим старым привычкам и ограничениям, но эти альтернативы требуют от нас изменений, на которые мы не готовы пойти. Возможно, спустя несколько минут или часов вы поймете, что вам вовсе не хочется идти за мной туда, куда я вас веду. Если так, прошу прощения.
Последняя причина, по которой вы можете держать в руках эту книгу – вас вовсе не интересует музыка, но вам понравились мои романы «Багровый лепесток и белый», «Побудь в моей шкуре» или «Книга странных новых вещей», и поскольку я больше ничего не написал из художественной прозы, вы решили дать шанс нон-фикшну.
Если так, вы можете обнаружить, что настроение, которым пронизана моя художественная проза, – отщепенец, смотрящий на своих, чужой, но не отчужденный, несентиментальный, но сострадательный – чувствуется и в этой книге.