Присутствие. Дурнушка. Ты мне больше не нужна

Миллер Артур Ашер

— Зачем они это делают, откуда здесь покупатели?

Питер пожал плечами, этот вопрос, кажется, вызвал у него приступ раздражения, словно Левин позволил себе громко разговаривать у могилы. Они пошли назад к грузовику.

Остатки того, что было дорогой, обозначали несколько футов срезанного ограничительного троса, который когда-то отмечал ее обочины.

— Так я не ошибся? — спросил Левин. — Здесь действительно раньше был лес, верно?

— Не знаю. Вероятно. Но сто лет назад восемьдесят процентов территории острова было покрыто лесами, теперь — менее трех процентов. — Через

минуту он спросил: — Так вы знали этого парня, Дагласа?

— Да. Коротко. Я тогда тут всего один день пробыл.

— И что он хотел сделать?

— Трудно сказать. Он был прямо как в лихорадке. Винсент считал, он слегка спятил, но полагал, что он хочет что-то сделать для страны, ну и для себя самого. Запустить небольшое предприятие, создать новые рабочие места, дать людям возможность уважать себя. Я помню, он так говорил.

— И именно потому вы тоже этим заинтересовались? — В вопросе не звучало никаких иронических интонаций, никакой насмешки.

— Ну, трудно сказать, я не совсем уверен… — проговорил Левин. — В каком-то смысле, наверное, да.

— В каком именно смысле?

— Не знаю, как бы поточнее выразиться… Думаю, все дело в его убежденности, она произвела на меня сильное впечатление. Он любил эту страну, пусть и каким-то странным образом.

Питер резко повернулся к Левину, потом обратно лицом к дороге.

— И что именно ему тут полюбилось? — спросил он. Кажется, этот вопрос был для него самым важным.

— Ну, я не знаю, — засмеялся Левин. — Не могу вам так сразу ответить. — Еще через минуту он спросил: — Так вы совсем не слыхали о Дагласе? — Грузовик здорово раскачивался из стороны в сторону.

— Нет. Но я ведь тогда носился по всей округе, никогда не задерживался на одном месте и мало прислушивался к разговорам. — И спросил довольно смущенно: — Вы проделали весь этот путь только для этого?

Левин удивился.

— Видите ли, мне вообще-то почти нечем заняться. Жена умерла, да и практически все друзья тоже. Не уверен, что именно для этого, но я все время вспоминаю того парня. И подолгу о нем думаю. И, говоря откровенно, — он попытался хмыкнуть, — иногда кажется, что это мне просто приснилось. И вот, приезжаю я сюда, — тут он действительно засмеялся, — а в живых не осталось ни единого свидетеля.

Питер некоторое время вел машину в молчании, осторожно объезжая ямы. Им начали попадаться небольшие участки, поросшие уцелевшими соснами, воздух стал попрохладнее.

— Если уж совсем откровенно, — продолжал Левин, — я не имею понятия, зачем я сюда приехал. Разве что можно сказать, что чувствовал себя обязанным приехать. Чтобы сохранить, — он снова засмеялся, — остатки здравого смысла.

Питер посмотрел на него.

— Я действительно очень хотел бы разыскать этот перегонный куб, если это возможно. Просто чтобы еще раз его увидеть.

Они со скрипом и скрежетом выбрались из лощины и, достигнув вершины холма, увидели еще один «лендровер», стоящий посреди пустынного участка земли, и с полдюжины сидящих вокруг него людей. Питер подъехал к ним и вышел из машины. Левин последовал за ним и подошел к той машине — это оказалось такси, — она стояла, сильно накренившись на правый бок. Под нею лежал мужчина, вероятно,

водитель, решил Левин, и пытался там что-то чинить. Зрители являли собой весьма странное сборище: хмурая молодая женщина в коротком красном платье и черных чулках в сеточку, в туфлях на высоких каблуках, с огромными бронзовыми сережками и с высоко зачесанными волосами, она сидела прямо на земле, на расстеленной газете; рядом с нею сидел коротышка-мужичок с огромным животом и с пистолетом на бедре, который временами посматривал на нее как собака, охраняющая овцу. Вторая женщина, тощая, похожая на скелет, сидела на плоском камне, прижимая к себе младенца, еще двое, парочка молодых крестьян, стояли и курили, а еще один молодой человек сидел, опустив голову между колен.

Никто из них не произнес ни слова, когда Питер наклонился и заглянул под машину. Он никак не приветствовал этих людей, он словно вообще их не заметил. И заговорил по-креольски с водителем такси, который перестал возиться и тихо отвечал на вопросы Питера. Левин услышал позади себя стук копыт, оглянулся и увидел саврасую лошадь со светлой мордой и всадника, галопом несущегося через пустое поле напрямик к ним. Лошадь была маленькая, но с прекрасным экстерьером, сухой мордой арабского скакуна и тонкими изящными ногами. Всадник придержал ее, но она никак не могла устоять на месте, все время нервно перебирая ногами и стуча копытами по камням. На лошадиной шее была аккуратно завязана петлей веревка, толстая как буксирный трос, прямо у нее под нижней челюстью.

— Храни вас всех Господь! — весело выкрикнул всадник. — Задумайтесь о страданиях мира сего и возблагодарите небеса за дарованное вам здоровье и хорошее настроение! Приветствую вас, братья и сестры, и желаю всего наилучшего в этом мире!

Вся группа обернулась к нему и выслушала без какой-либо реакции. Питер выпрямился, подошел ко всаднику и сказал:

— У них серьезные проблемы.

— Да, я вижу, — ответил тот. — Но можно не сомневаться, все могло быть гораздо хуже.

— Я бы хотел купить у вас эту веревку. — Питер указал на канат на шее лошади.

— Ох, мне очень жаль, но это невозможно. Мне всегда нужно его привязывать, иначе он убежит, как только я сойду с него.

— Я заплачу вам, а вы потом найдете себе другую веревку.

— Но тогда как же я слезу с него?

— Найдете кого-нибудь, кто подержит его, пока вы купите новую веревку.

— Нет-нет.

— Плачу вам американский доллар за эту веревку.

— Нет-нет.

— Тогда два доллара.

— За эту веревку? — Он, кажется, раздумывал.

— Да.

— Нет-нет, — сказал всадник. Лошадь, выкатив глаза, внезапно заплясала на месте, сделала полный оборот и снова встала мордой к Питеру. Непонятно почему, но всадник вдруг развязал веревку, снял ее с лошади и дал ей упасть прямо Питеру в руки. Питер полез в задний карман за портмоне, но всадник, с трудом удерживая поводья и вынужденный поворачиваться то вправо, то влево, чтобы оставаться лицом к Питеру и всей группе, поднял руку и выкрикнул: «Помяните Господа!» И пригнулся, стараясь удержаться в седле, когда лошадь помчалась прочь, выбрасывая из-под копыт камешки, с грохотом посыпавшиеся вниз по склону.