Присяга Российской империи
Шрифт:
Император Павел находился в приемной один. Он был обет в форму морского офицера. По экрану бежала строка с непонятными Ралусину символами, похожими на данные биржевых индексов, стояли колонки с цифрами, смысла которых Илья не мог угадать даже примерно.
— Рад видеть вас, майор, — хозяин дома сделал навстречу пару шагов, пожал руку. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули.
— Да, спасибо, — кивнул бывший пограничник.
— Извините, что тороплю, Илья Юрьевич, но вы и сами понимаете, что счет в нашем деле идет на часы. Вы уже успели разработать план действий по нейтрализации чеченской банды?
— Пока только в общих чертах, ваше
— А если он не захочет отвечать?
— Я что-нибудь придумаю, — скромно склонил голову Илья.
— Соединенные Штаты… — Павел пригладил волосы. — Что же, надеюсь у Константина Римовича есть возможность решить вопрос с визами и билетами достаточно быстро.
— Как мне найти там этого Идриса? Насколько я понял, в городке, где он скрывается, у нас есть резидентура?
— Это люди ГРУ, — покачал головой государь. — Мы получаем от них только данные, прямого выхода на них у меня нет. К тому же, большую часть данных кто-то из людей полковника Чупары добывает из баз данных местной полиции и отделения ФБР. Интернет — великое изобретение для разведки.
— Но мне нужно как-то выйти на чеченцев?
— Давайте зададим этот вопрос нашему дорогому гостю, — покачал головой император. — Насколько мне известно, он уже поднялся…
Хозяин дома отошел к небольшому столику под экраном, нажал кнопку на телефонном аппарате и негромко произнес:
— Пригласите ко мне шейха Саддама-Юсуфа. Скажите, нам необходимо срочно решить один вопрос.
Старик появился в зале минут через десять, старомодно поклонился, прижав правую руку к груди. Он оставался все в том же халате, в котором молился на улице и в той же чалме. Вот только очки вместо прозрачных, в тонкой металлической оправе, были заменены на крупные, в тяжелой роговой оправе и слезка затемненными коричневой дымкой стеклами.
— Как вы отдохнули, уважаемый? — дружелюбно развел руки хозяин дома. Надеюсь, наша кухня не обманула ваших ожиданий, а постель оказалась достаточно мягкой?
— Благодарю вас, ваше величество, — поклонился муфтий еще раз. — Еда была вкусной, постель ласкала мои старые кости, а утро ознаменовалось приятной беседой с умным человеком…
Старик улыбнулся Илье одними губами, а в глазах заплясали веселые огоньки. Ралусин закашлялся.
— Да, простите, — спохватился Павел. — Я бы хотел представить вам, уважаемый шейх, майора Илью Юрьевича Ралусина, прекрасного человека и достойного офицера. А это, Илья Юрьевич, муфтий Камский и Волжский Абдо Саддам-Юсуф.
— Да мы уже знакомы, ваше величество, — признал шейх. — Сей юноша, как и я, имеет похвальную привычку вставать до первых лучей и встречать рассвет под открытым небом.
— У майора Ралусина есть еще довольно много положительных качеств, уважаемый Абдо Саддам-Юсуф, — кивнул государь, — и поэтому именно ему я предполагаю поручить разрешение нашей общей проблемы. Мы вчера еще раз обсудили переданные вами обещания Идриса Нохчия, и пришли к выводу, что они заслуживают внимания. В последние недели он начал проявлять просто невероятную активность, выпрашивает деньги у всех, у кого только можно — у саудитов, британских общественных организаций, во французских фондах, в американских… Если ему не удастся
— Да, ваше величество, — согласился шейх, — именно эта тревога и подтолкнула меня к путешествию в Женеву.
— Я намерен послать майора в Соединенные Штаты, уважаемый, чтобы он смог на месте провести разведку, попытался получить точные данные о боеприпасе, а также выяснил его местонахождение и принял меры к уничтожению.
— А вот это крайне неудачная мысль, ваше величество, — покачал головой старик, извлек из кармана сандаловые четки и принялся их неторопливо перебирать. По залу пополз приятный запах благовоний. — Юный офицер мало похож на правоверного и вряд ли сможет даже приблизиться к Идрису. Чеченцы очень недоверчивы и несомненно ожидают сопротивления от спецслужб. В лучшем случае юношу просто не подпустят, в худшем — убьют.
— Да, разумно… — Павел перевел взгляд на Ралусина. — А что, если мы дадим ему легенду курьера? Допустим, он доставляет деньги, пожертвования российских мусульман, собранные для Идриса? Неужели чеченец откажется от лишнего, скажем, полумиллиона долларов? Если условием передачи денег будет требование представить доказательство владения атомной бомбой, мы убьем сразу двух зайцев: подведем майора к цели и получим сведения о боеприпаса.
— Мы убьем только одного, с позволения сказать, зайца. И им будет этот юноша. От того, что у него появятся деньги, ваш офицер не станет похож на правоверного. А всякого рода вопросы только подвигнут чеченцев быстрее принять решение.
— Да, — кивнул император, — это тоже правильно. А что, если он будет действовать от вашего имени? Вы разрешите ссылаться на вас?
— Идрис позвонит ко мне домой и сообщит, что я очень сильно ошибался в своем посланце.
— Но что же делать?! Мы не можем пустить все на самотек! Подборка агента, удовлетворяющего всем условиям, составление для него надежной легенды займут слишком много времени. А как раз времени у нас и не хватает. Может быть, вы можете подсказать?
— Самый надежный способ усыпить бдительность чеченцев, это послать человека, который никак не вызовет их подозрений. Настоящего, уважаемого, немолодого мусульманина, который никак не может быть сотрудником чьих-либо специальных служб…
— Простите, шейх, — покачал головой Павел, — но у меня рука отсохнет, если пошлю на столь опасное предприятие пожилого, заслуженного человека.
— Пожилой человек помолится за вашу руку, ваше величество, — снисходительно улыбнулся муфтий. — Однако он должен заметить, что, в отличие от вашего офицера, для него данное предприятие совсем не опасно.
— Это почему? — удивился государь.
— Возраст, ваше величество, — пожал плечами старик. — Чем я рискую? Мне осталось совсем немного, и я предстану перед лицом Аллаха. Мне уже давно приходится думать о том, что я скажу ему о своем земном пути. То, что я всегда искренне молился ему и призывал других своему примеру? И с верой в сердце умер в своей постели? Это достойно мусульманина, но не есть высшая добродетель. Я бы хотел сказать ему: «Я молился тебе всю жизнь, о Великий, и умер, спасая своих братьев от крови и позора». Боюсь, другого случая заслужить столь почетную кончину мне не представится.