Присягнувшие Тьме
Шрифт:
Не сбавляя скорости, я набрал номер Лечебно-медицинского центра в Лозанне. Мне нужны были документы о реанимации и лечении Манон Симонис. Доктор Мориц Белтрейн на семинаре и вернется лишь вечером. Только он знает, где хранится медицинская карта. Не хочу ли я оставить сообщение?
Я попросил к телефону практикантку, которую встретил в прошлый раз — я вспомнил ее имя: Жюли Делёз. Она работала только по выходным, и ее дежурство начнется в пятницу вечером, через несколько часов. Я попрощался,
Порт-Майо.
Я подвел итог. Сегодня я получу медицинские карты Раймо и Агостины. Кроме того, Эрик Тюилье пришлет мне список тех, кто приближался к Люку Субейра. У меня будет все, кроме документов Манон, и я смогу сравнить эти данные.
Я затормозил у генерального штаба сил правопорядка в Нантере.
Охранники в форме остановили меня. У меня не было ни приглашения, ни повестки. И шансов у меня было меньше, чем у Фуко, который вошел сюда вчера, как в трактир. Я попросил, чтобы Корине Маньян сообщили о моем прибытии.
Через пять минут появилась рыжеволосая следовательница. Щеки у нее отливали уже не ржавчиной, а багрянцем. Она даже не сказала мне «здрасте».
— Что вы здесь делаете? — бросила она, проходя через рамку металлоискателя.
По тону чувствовалось, что она вне себя от ярости.
— Я хочу поговорить с Манон.
Она притворно засмеялась, затем резко оборвала смех. Я шагнул к ней.
— Воображаете, что остановите меня?
— Я ничего не воображаю, — сказала она. — Вам нельзя ее видеть, вы прекрасно это знаете.
— Я майор Уголовной полиции!
— Возьмите себя в руки.
Я орал в помещении, заполненном полицейскими. Все взгляды обратились ко мне. Я провел ладонью по лицу, влажному от пота. У меня дрожали пальцы. Маньян взяла меня за руку и уже гораздо спокойнее предложила:
— Входите. Поговорим.
Коридор со множеством дверей. Зал заседаний. Белый стол, стулья рядами, бежевые стены. Нейтральная территория.
— Вы знаете закон так же хорошо, как и я, — сказала она, закрывая за собой дверь. — Не выставляйте себя на посмешище.
— У вас ничего нет против нее!
— Я просто хочу ее допросить. Я не была уверена, что она придет добровольно.
— О чем она может вам рассказать, черт побери?
— О своем собственном опыте. Я хочу еще покопаться в ее воспоминаниях.
Я раздраженно ходил вдоль стульев и не садился.
— Она ничего не помнит. Она это говорила сто раз. Вы что, живодерка, да?
— Успокойтесь. Мне надо увериться, что она не пережила того же, что Люк, вы понимаете? Есть новые факты.
— Новые факты?
— Я видела Люка Субейра вчера вечером. Его состояние ухудшилось.
Я побледнел:
— Что
— Что-то вроде кризиса. Он хотел со мной переговорить, срочно.
— Как он себя чувствовал?
— Сходите взгляните. Я не в состоянии описать то, что видела.
Я стукнул обоими кулаками по столу:
— Вы называете это новыми фактами? Бред безумца?
— Факт уже то, что этот бред возник. Люк утверждает, что Манон Симонис подобно ему находится под властью пережитого ею когда-то шока. Шока, который мог пробудить в ней опасные инстинкты.
— И вы верите в эту чушь?
— У меня труп на руках, Матье. Я хочу допросить Манон.
— Вы думаете, что она сумасшедшая?
— Я должна убедиться, что она полностью… владеет собой.
Я понял еще кое-что. Я поднял глаза к потолку:
— Там, наверху, психиатр?
— Да, я пригласила эксперта. Манон встретится с ним после того, как я ее выслушаю.
Я рухнул на стул:
— Она этого не выдержит. Черт, вы не отдаете себе отчета…
Корина Маньян приблизилась ко мне:
— Мы действуем очень осторожно. Я не могу исключить, что разгадка убийственной тайны — в этой темной зоне ее мозга.
Я не ответил, вспомнив о латинских словах, которые Манон повторяла во сне: «Lex est quod facimus…» Я и сам ни в чем не был уверен.
Корина Маньян села напротив меня:
— Я хочу вам признаться, Матье. В этом расследовании я продвигаюсь вперед на ощупь. Я меняю план на ходу. И я не должна пренебрегать ни одной из версий.
— Одержимость Манон — это не версия, а черт-те что.
— Все дело Симонис не укладывается ни в какие рамки. Способ убийства. Личность Сильви, религиозной фанатички, покушавшейся на жизнь собственного ребенка. Ее дочь, ничего не помнящая о произошедшем. Тот факт, что совершено несколько похожих убийств. А теперь еще Люк Субейра, который экспериментирует над собой до потери разума!
— Он в плохом состоянии?
— Сходите. Посмотрите сами.
Маньян с ее молочно-белой, покрытой ржавыми веснушками кожей уже не вызывала у меня прежней антипатии — просто она запуталась. Я сменил тон:
— Сколько времени продлится допрос?
— Несколько часов. Не более. Затем она встретится с психиатром. После полудня она уже будет свободна.
— Вы не станете ее гипнотизировать или что-нибудь в этом роде?
— Странностей в этом деле и без того хватает.
Я поднялся и, опустив плечи, направился к двери. Маньян проводила меня до вестибюля. Там она дружески пожала мне руку:
— Как только мы закончим, я вам позвоню.
Когда я толкал стеклянную дверь, у меня защемило сердце. Я бросил свою любимую в беде. И я не знал даже, кто она на самом деле.