Притаившаяся смерть Москвы
Шрифт:
– Есть особо «жареный» факт, который запомнится вами на всю жизнь.
– Говорите поточнее, – настороженно попросил Смольный, ведь он был и журналистом по особо «жареным» фактам.
– Сейчас в сторону Промышленной зоны, к заводу «Браво»…– начал быстро говорить машинный голос.
Когда человек, позвонивший Смольному, закончил передавать ему информацию, он стремительным жестом руки опустили «мобильник» на пол и раздавил хрупкий аппарат каблуком обуви.
В это раннее утро на пригородном аэродроме приземлился большой самолёт африканской республики Соуменда. После долгой пробежке по взлётной полосе он свернул на стоянку дипломатических
– Растудыт твою мать! – воскликнул один из них. – Да здесь холодно!
– Мишка, ты просто отвык. Здесь тепло.
Боковой люк открылся, и из него выглянул чернокожий африканец и негромко, но властно сказал:
– Прекратите говорить на русском языке!
– Дык я не знаю других языков, – откликнулся Мишка.
– Тогда молчи. И смотрите в оба. Ждать придётся долго.
– А вдруг подъедет кто-нибудь из Соуменда и спросит что-нибудь?
– Говори ему: « У хе ка». Это вроде нашего «Пошёл ты на х..» Но помягче.
Мефодий Петрович сел в кресло перед зеркалом и сказал Катюше:
– Постригите меня…– он презрительно фыркнул и добавил: -… под юношу Смольного.
И поморщился лицом, услышав в радиоприёмнике повтор песни « А зачем попу наган?» Мрачно и неприязненно рассматривая своё отражение в зеркало, он сердито мысленно говорил: «И зачем я придумал эти стихи? Ведь я был не верующий и таким остался…Сейчас раскрутят этот бред. И он уйдёт на Запад, потому что там обожают религиозные песни. Хлебом не корми…»
– Кого хлебом не кормят? – удивлённо спросила Катюша.
У девушки была хорошая память. Благодаря этой памяти, Катюша отметила, что клиент уже полгода ходил в салон один раз в месяц, седьмого числа в десятом часу утра. И всегда оставлял на столике крупную купюру. Вот и сейчас, когда он поднялся с кресла, то положил на журнальный столик бумажку в тысячу рублей.
– И запомните, Катюша: я сюда не заходил.
– Как не заходили? Вы вот…здесь, – и она показала руками на пол.
Мефодий Петрович вспомнил то, что в подобной ситуации сказал герой детектива: «Остановись или стреляю!» и, скупо двигая губами, заговорил:
– Я вам плачу за скромность. А теперь проводите меня через служебный вход.
Во дворе министр неторопливо сел за баранку второй свой «Тойоты» и поехал на параллельную улицу. Он любил детективные романы, поэтому знал, что, идя на сложное дело, нужно было использовать «подставы», «петли» и часто смотреть себе за спину. Но Мефодий Петрович не умел и не знал, как смотреть себе за спину, потому что никогда в своей жизни не оглядывался, не смотрел по сторонам.
Промышленная зона тянулась на десять километров и была огорожена бетонным забором, в котором были дыры – маленькие и большие. И хотя через большие дыры могли проехать машины любой величины, на равном удалении друг от друга стояли железные ворота, а в дежурных комнатах сидели охранники. Они ничего не охраняли, потому что все заводы и комбинаты зоны давно были разворованы. Шум, что порой раздавался в глубине зоны, был не рабочим. Это сами собой разрушались потолки, крыши, стены зданий. Но на бумаге зона продолжала работать, штатные единицы получали за мифический труд
Мефодий Петрович, не выходя из машины, протянул в ладонь охранника, что высунулась из окошка дежурной комнаты купюру в пятьсот рублей. И ворота, свежеокрашенные в синий цвет, медленно без скрипа, так как были тщательно смазаны маслом, раздвинулись в стороны. И Мефодий Петрович въехал в Мёртвый город, где были улицы, площади, автомобильные и железные дороги и огромные здания с тёмными от грязи мрачными окнами.
Административный корпус завода «Браво», как и сам завод, был показушным. Он был построен советской властью, чтобы показывать иностранным делегациям высокие достижения социализма. По обеим сторонам корпуса стояли огромные башни, в которых спиралью шла автомобильная дорога, чтобы работники администрации легко и быстро могли подняться на свой этаж.
Иностранцы удивлённо качали головами, говоря, что у них пока такого нет. Они не знали, что у сотрудников администрации своих машин не было. А те машины, которые то и дело двигались вверх-вниз, водили группы гонщиков. Огромный завод «Браво» с великолепной техникой ничего не производил, а только показывал работу, поэтому с развалом Советского Союза завод был законсервирован и разворован.
Мефодий Петрович ехал по улицам Мёртвого города, чувствуя себя так, как если бы он находился на чужой планете, в далёком космосе. Ему казалось, что тёмные окна, как глаза людей, смотрели на него. Следили за ним. Он увеличил скорость, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Впереди по другую сторону Т-образного перекрёстка возвышалось девятиэтажное административное здание завода «Браво». Все его лестницы обрушились, как и перекрытия этажей, кроме девятого этажа, потому что его строили «на совесть». Он должен был удерживать на себе много машин.
Поглядывая на циферблат наручных часов, министр въехал на спиральную дорогу башни и начал подниматься по ней наверх девятого этажа. А там направил машину по сумрачному широкому коридору в центр этажа. В центре плоская крыша и пол были проломлены упавшим башенным краном. Провал в полу был длиной в шесть-семь метров. Над ним висел мост – железная пожарная лестница с низкими железными перилами из прутьев, а на ступенях лестницы лежали доски. Под мостом всегда было темно, поэтому те, кто встречался на мосту, не ощущали высоту. И шли навстречу друг другу, как по ровной дороге.
Министр остановил машину и услышал далёкий рёв двигателя во второй башне. Он усмехнулся. Этот человек всегда опаздывал на встречу, ровно на минуту. Вскоре он появился на этаже. Мигнул трижды фарами машины и подъехал к пролому. Опустил стекло и, не двигаясь с кресла, окликнул министра:
– Это вы, Мефодий Петрович?
Министр с трудом удержал себя, чтобы на лице не появилась гримаса досады и раздражения, подумал: «Ну, зачем эта игра?..хотя, конечно, всё понятно».
Он бодро, так же, не двигаясь в кресле, ответил:
– Да, это я. Здравствуйте, Савелий Кузьмич.
Савелий Кузьмич выдернул с заднего кресла один за другим два чемодана. Они были необычными, очень крупными. Да и взятка была крупной.
Савелий Кузьмич шёл к мосту медленно, и министр нарочно выдержал несколько секунд, наблюдая за ним сквозь лобовое стекло машины, тихо, сквозь зубы, цедя:
– Ну, зачем этот концерт? А, вероятно, у него есть пунктик, которым могли бы заинтересоваться психиатры, если бы он…Но ведь я тоже игрок. А кто не играет в этой жизни, тот прочно сидит в заднице».