"Притащенная" наука
Шрифт:
Ясно поэтому, что, стремясь как можно быстрее восполнить потери интеллектуального слоя старой России, большевики убивали как бы двух зайцев: обеспечивали себе надежный идеологический щит и имели в своем распоряжении громадную армию дипломированных специалистов, которых всегда хватало для любой кампании по реорганизации управляющих механизмов.
Рассмотрим теперь более обстоятельно сам механизм интенсивного разбухания интеллектуального слоя. Начнем с начальной точки отсчета – с 1917 г. До этого судьбоносного репера российская наука развивалась в Академии наук, небольшом учреждении со штатом чуть более 200 человек, в университетах (в 1913 г. их было 11), да в 94 специализированных высших учебных заведениях.
Помимо вузов, научные работы велись в рамках добровольных научных обществ, в частных лабораториях, существовавших на средства меценатов, на опытных станциях и в некоторых государственных
Свой анализ мы проведем раздельно: для всей науки, для так называемой академической науки, поскольку она по традиции предполагает преимущественное развитие фундаментальной науки; наконец, для ведомственной, или отраслевой науки, она по той же традиции носит прикладной характер.
Подобное деление, хотя и стало традиционным, тем не менее не имеет ни глубокого смысла, ни принципиального значения, ибо, заменив использованные нами ключевые слова на их смысловые синонимы, мы получим очевидную глупость, т.е. будем вынуждены разделить науку на «большую» (фундаментальную) и «нужную» (прикладную) [244] . И тем не менее традиции ломать не будем.
… Еще не наладив выпуск специалистов, большевики приступили к организации новых научных институтов. Причины подобной спешки мы уже рассмотрели. И хотя жизнь в них едва теплилась, произошел явно скачкообразный рост научных кадров: на конец 1920-х годов в СССР уже было 30,5 тыс. работников нау- ки [245] , а по другим данным 36,4 тысячи [246] . Несколько другие цифры приводит В.С. Соболев. По его данным к лету 1927 г. в стране 20878 человек было занято научной деятельностью в 2454 учреждениях, т.е. в среднем по 8 человек на «учреждение». Характерно и распределение кадров по научным интересам: 31,7% занимались общественными науками, 27,7% – медициной, 24,2% – прикладными науками, 20,4% – «точными» науками и лишь 4% – сельскохозяйственными [247] . К концу 1930 г. число научных учреждений достигло уже 4000, причем львиная их доля располагалась в Москве. Если из достаточно аморфного понятия «научное учреждение» вычленить научно-исследовательские институты, то к концу 1933 г. их было уже 860 [248] .
[244] Зотов А.Ф., Холмянский М.М. Так есть ли «две науки»? // Вопросы философии. 1988. № 5. С. 56 – 67.
[245] Научные кадры СССР: динамика и структура. М., 1991. 284 с.
[246] Лахтин Г.А. Указ. соч.
[247] Соболев В.С. Учет кадров исследовательских учреждений и вузов (1918 – 1934) // Вестник АН СССР. 1989. № 11. С. 87 – 91.
[248] Лахтин Г.А. Указ. соч.
Далее рост научных кадров продолжился лавинообразно: уже в 1940 г. было 98,3 тыс. «ученых», т.е. за 10 лет их численность выросла более чем в 3 раза. За 50-е годы эта цифра удвоилась. В среднем до «перестройки» ежегодный прирост научных кадров составлял 7 – 8 % в год [249] . Так, если в 1950 г. было зарегистрировано 162,5 тыс. работников науки, в 1960 г. – 354,2 тыс., в 1970 г. – 927,7 тыс., то уже в 1980 г. – 1373,3 тыс. человек, а к 1986 г. в научной армии значилось 1500,5 тыс. тружеников.
[249] Научные кадры СССР. Указ. соч.
Причем, если в 20-х годах был заметен интерес к так называемым общественным наукам, то начиная с послевоенных лет центр тяжести научных интересов явно сместился в направлении наук технического цикла. Так, в 1980 г. ими занимались 46,3% ученых, 10,3% работали в сфере физико-математических наук, 7,7% – экономических, 5% – медицинских, 4,2% – химических, 3,8% – биологических, 3,0% – сельскохозяйственных, и лишь 7,6% были заняты гуманитарными науками (2% – историей, 1,4% – философией и 4,2% – филологией).
Подобная диспропорция объяснялась, конечно, приоритетами самого государства, предпочитавшего развивать мускулы и не стремившегося
Максимальный рост численности научных кадров с 1950 по 1988 г. наблюдался в экономических науках (2438%), а минимальный (295%) – в ветеринарной науке. На конец 1988 г. в СССР работало 5111 учреждений, имеющих отношение к науке, из них 2722 – научно-исследовательских института. Только в Москве в 1987 г. значилось более 1100 НИИ, проектно-конструкторских, технологических организаций. Занято в них было более 1 млн человек [250] .
Если определять численность по «штатному расписанию», т.е. включать в научную армию еще и технический персонал, то цифры становятся еще более впечатляющими: на конец 1988 г. к науке имело отношение 4,2 млн человек. К 1990 г., когда, казалось бы, уже начался процесс активного развала науки, в СССР число НИИ выросло до 3250. Цифру эту привел вице-президент Академии наук Н.П. Лаверов и заключил, что это – «большая сила» [251] .
Такой армадой научных работников надо было как-то управлять. Система руководства наукой усложнялась и запутывалась по мере роста численности научных кадров. Как все это происходило в 20-х годах, мы уже описали. Остановимся на дальнейшей эволюции системы управления советской наукой.
В 1935 г. коммунисты, подчинив себе науку по существу, т.е. сделав ее чисто советской и полностью идеологизированной, решили все управляющие вожжи сосредоточить в одних руках, для чего при ЦК был организован специальный Отдел науки. И тем не менее все это создавало лишь видимость управления. Начались поэтому бесчисленные организационные кульбиты: переименования, переподчинения и т.д. В 1957 г. непонятно с какими целями был создан громадный монстр – Государственный научно-технический комитет, переименованный в 1965 году в ГКНТ.
Организационной чесоткой были заражены все: партийные и государственные чиновники просто по роду своих занятий, а ученые потому, что организационными новациями они думали улучшить научный климат, забыв при этом главную заповедь любых бюрократических преобразований: они не уменьшают, а резко увеличивают рост чиновничества.
Обратимся теперь к разрастанию академической науки. Академия наук за годы советской власти превратилась в подлинного монстра, она стала настоящим государством в государстве со своим президентом, правительством (Президиум Академии), «силовыми министерствами» (финансовое и хозяйственное управления) и громадной армией со своим генералитетом, офицерским корпусом и рядовым составом.
Итак, если в 1917 г. в Академии наук был 1 институт, то в 1918 г. – 2, в 1929г. – 10 [252] , в 1940 г. – уже 48. На конец же 1989 г. в АН СССР значилось более 330 научных организаций.
Столь же стремительно росла и численность научного персонала Академии наук. За десять лет советской власти состав Академии вырос с 220 до 683 человек, а к 1937 г. в системе Академии работало уже 3003 человека. Далее рост исчислялся десятками тысяч: в 1965 г. – 51 тыс., 1970 г. – 91 тыс., 1975 г. – 92 тыс., 1980 г. – 102 тыс., 1985 г. – 112 тыс. и в 1991 г. – почти 161 тыс. человек [253] .
[252] По данным А.В. Кольцова, в 1925 г. в Академии наук было уже 62 учреждения, среди них 42 научных (из них 8 институтов), 8 музеев, 35 комиссий и комитетов. Значилось более 15 сейсмических, биологических, опытных и др. станций. Были, само собой, архивы, библиотеки, издательство, типография и книгохранилище (См.: Кольцов А.В. Указ. соч.).
[253] Дневник Общего собрания РАН // Вестник РАН. 1992. № 7. С. 3 – 62 (Вступительное слово президента Ю.С. Осипова).