Притворись моей женой
Шрифт:
– Я понимаю, - мягко соглашаюсь, - но потеря вашего голоса совершенно никак не связана с перенапряжением. Я вижу на ваших складках рефлюксный ожог. Если вы на минуточку задумаетесь, то сможете провести параллель между днями острой болезни и продуктами, съеденными на ужин. Во все остальное время удаётся отделаться першением и утренним кашлем.
По серьёзному лицу женщины видно, что мои предположения бьют точно в цель.
– То есть вы хотите сказать, что если я буду ужинать на пару часов раньше, то моя проблема уйдёт сама собой?
– Переспрашивает недоверчиво.
–
– К тому же уйдёт лишний вес и наладится обмен веществ.
Телефон на столе загорается экраном и начинает вибрировать. Машинально читаю сообщение.
Ксюша: «Срочно зайди!!!!!!!» - Какие красноречивые восклицательные знаки.
Сердце разгоняется. Чувствую, что причина паники - никто иной, как Басов Борис Дмитриевич.
– Хорошо, - голос пациентки отвлекает от телефона.
– У меня завтра конференция. Есть ли хоть какая-то надежда восстановиться за сутки?
– Самое главное - покой, - отрываю листок из блокнота и пишу название лекарства.
– Никакого хлеба, орехов, кислых соков и им подобного. Вот это лекарство рассасывать каждые два часа в течение суток.
– Подаю назначение женщине вместе с картой.
– Надеюсь, что все получится.
– Спасибо, - она встаёт со стула и немного манерно подхватывает сумочку.
– Все хорошего.
Выходит в коридор, а я беру в руки телефон, гоняя в голове варианты оправданий собственного поведения. Сейчас у меня между пациентами окно в пятнадцать минут. Сделать вид, что была занята, не получится. Придётся идти.
– Можно?
– Стучась, заглядываю к подруге в кабинет.
– Нужно!
– Она подскакивает из кресла и начинает менять шагами расстояние от окна до стола.
– Ну зачем ты ему начала опекой угрожать?
– Всплескивает руками.
– Ксюш, да сама не знаю, - моментально понимаю о ком речь и расстроено пожимаю плечами.
– Прям завёл меня.
– А у него предвыборная кампания на носу, - она хватает со стола листок бумаги и несёт мне.
– На, вот, полюбуйся. То хрен у них что подпишешь, а тут приказ за десять минут состряпали.
– Падает в кресло.
– И я ничего не могу сделать!
– Психуя, хлопает ладонями по столешнице.
Я пытаюсь прочитать текст. Руки трясутся, а буквы расплываются.
– «.... отстранить от работы на срок до шестидесяти календарных дней...» - зачитываю в слух, чувствуя, как голос проседает.
– Ох...
– я стекаю на ближайший стул.
– Может, просто надо извиниться, - спрашиваю с надеждой.
– Или расписку о неразглашении написать. Да не нужны мне его секреты. Не может мужик с женой и сыном справиться эка невидаль!
– Все. Главный подписал.
– Отзывается подруга.
– И мне ещё по шее выдал. Скажи спасибо, что просто в отпуск отправили. Я как могла... Не думаю, что его устроит расписка.
– Чего делать то?
– Я с отчаянием смотрю на бумажку в своих руках.
– Снова переезжать? Так хотела тихонько подзаработать, чтобы адвоката получше нанять.
Обида на весь мужской род подкатывает к горлу комом и начинает першить в горле.
– Ну вот и как теперь быть?
– всхлипываю.
–
– Я поспрашиваю у знакомых. В стоматологию куда-нибудь пристроим тебя медсестрой. Зарплата, конечно, так себе. Но временно - пойдёт.
– Вот честное слово, - стираю пальцами с щёк слёзы.
– Вот кто мог подумать, что этот мужик такой гад. А ты ещё говорила, что в столовую придём...
– бормочу себе под нос.
– Так это ещё и из столовки?
– Выкатывает глаза подруга.
– Ну ты везучая, ничего не скажешь!
– Я думала, ты его видела.
– Шмыгаю носом.
– Да нет, конечно.
– Ксюша разводит руками.
– Мне главный позвонил и огорошил.
– Прямо сейчас уходить?
– Уточняю растеряно.
– Там ещё два пациента по записи.
– Иди, отдохни, - вздыхает подруга, - Вечером позвоню тебе, скажу по стоматологиям. Пока посижу пообзваниваю.
Выхожу из здания клиники и оглядываюсь по сторонам. Домой совсем не хочется. На душе плещется какое-то неудобоваримое чувство.
«Разве это справедливо?» Чтобы вот так взять и натоптать грязными ботинками в чужой жизни. А если бы у меня были дети? Да разве птиц такого полёта могут волновать обычные люди?
Да его даже собственный ребёнок не волнует! Чего о других то речи вести. Побольше положить себе в карман - вот он основной смысл жизни.
Почему-то подобные персонажи в моем воображении всегда выглядят, как Скрудж Макдак, который заныривает по утрам в собственную сокровищницу на заставке диснеевского мультика. Этакий жирный селезень столичного откорма... Главная абсурдность моего положения в том, что я никогда бы не стала жаловаться в опеку. Ну на сам деле - это не тот случай. Миллионы детей в нашей стране живут в более грустных условиях. Любовь... ну подумаешь, зато сыт и образован.
Меня, конечно, прямо разрывает от внутреннего гнева, но писк светофора возвращает в реальность и заставляет переключить внимание на проезжую часть и прохожих.
Справа от перехода расположен небольшой парк. Решаю, что я вполне заслужила антистрессовую терапию в виде уличного фастфуда. Обедать же как-то нужно. В мобильном барбекю покупаю себе кукурузу на палочке, сажусь на лавочку, и только я с наслаждением вгрызаюсь в сочную, слегка подсоленную мякоть, как в сумочке начинает звонить телефон.
Со вздохом сожаления вытираю салфетками пальцы и принимаю вызов. Этот игнорировать ни в коем случае нельзя. Иначе...
– Господи, доченька!
– Мамино визгливое второе сопрано разрывает мои перепонки, и я делаю динамик потише.
– Мне только что позвонил Николай и сказал, что ты пропала без вести! Сменила телефон! Ой мамочки, - она говорит без остановки и переходит на французский, - Пьер, дорогой, принеси воды. Все хорошо, да.
– Снова переходит на русский, не давая вставить мне даже слова.
– Твой водевильный хмырь, значит, окончательно допился. До белочки! Чуть до инфаркта не довёл меня. Говорит, что по твоему номеру ему включается автоответчик и предлагает кастрировать кота со скидкой по промокоду «брысь».