Притяжение II
Шрифт:
– Не могу. До тех пор, пока не найду тех, кто вырвал часть моей души, кто выкрал ее у меня – не могу. Сам себе не прощу такого, понимаешь?
– Это единственная причина, по которой ты все еще с ней?
– Мама, я…
– Генри, ответь, – настаивала женщина.
Тяжело вздохнув, сын подарил матери усталый взгляд, прекрасно зная ее упорный характер. Проще сказать ей, что требуется, чем искать оправдания и умалчивать.
– Да. Это единственная причина. Уверен, рано или поздно люди, у которых я забрал Шарлин, выйдут на нее. Мы достаточно громко заявили о возвращении. Осталось ждать.
Женщина замолчала, позволяя сыну пообедать,
– В таком случае, можешь не ждать. Эти люди на нее вышли.
– О чем ты говоришь? – Генри напрягся, женщина подняла на него суровый взгляд.
– Это я организовала похищение твоей жены.
Тишина. Мистер Эллингтон и бровью не повел, холодно глядя на мать. Слушая.
– Влюбленную женщину видно сразу, – она больше не смотрела на сына. Просто была не в силах поднять взгляд и поэтому глядела за окно. Накрапывал дождь, и капли стекали по слабому отражению сильной женщины. – А она таковой никогда не являлась. Ни тогда. Ни сейчас. Ты был ослеплен красотой и молодостью. Полон амбиций. Не замечал ее встреч с Кристофером за твоей спиной, а меня слушать не желал. Она тайком таскала ему документы. Срывала твои контракты, не давала Тринити полноценно развиваться. Тормозила тебя, позволяя Аллен ФинГрупп занять лидирующее положение на рынке. Ты планировал жениться на ней и мои возражения тебя не интересовали. Тогда я пошла на отчаянный шаг. Написала записку, что, если ты женишься на ней, – она замолчала и потерла переносицу. – Но ты все равно женился и позвонил мне, сообщить об этом. Я отдала приказ и ее у тебя забрали.
Мужчина смял зажатую в руке салфетку и сдвинул брови, не сводя с матери взгляда.
– Несколько лет Шарлин жила в одном из моих домов на юге Франции и ни в чем не нуждалась. До тех пор, пока люди Кристофера не выкрали ее у меня. Дальнейшая ее судьба мне не известна. Почему она оказалась в коме, и кто сотворил с ней подобное – тоже. Я лишила вас будущего. Разрушительного для тебя будущего. И не позволю, чтобы ты вновь совершил ошибку.
Она закончила и со страхом взглянула на сына. Желваки ходили по его щекам, костяшки пальцев побелели от ярости. Он медленно поднялся и тихо произнес.
– Приятного аппетита, миссис Эллингтон.
После этого развернулся и направился к выходу.
– Генри, – на глазах женщины выступили слезы. Она понимала, что может потерять сына навсегда. Но была глубоко уверена, что поступила правильно.
* * *
Прошедшую неделю я посвятила ежедневным усиленным тренировкам с Мигелем, ведь день выступления приближался с такой скоростью, с какой приближается земля при падении самолета. Страшно подумать, что итог выступления будет схожим – абсолютно разрушительным морально и физически. Впрочем, физически вместо опустошения от постоянной усталости я получала все больший заряд силы. Первые несколько дней пришлось заниматься в облегченном режиме – боль давала о себе знать, к тому же больше болели следы от инъекций, чем сама рана, которая стремительно затягивалась. Но впоследствии мы перешли к прежней интенсивности и, в целом, я осталась довольна достигнутыми результатами.
Одри стала пропадать вечерами и утратила прежнюю веселость. На мои расспросы не отвечала или отшучивалась. Мы поменялись ролями. Теперь она стала закрытой депрессивной девицей в печали,
Несколько раз звонили Генри и миссис Эллингтон. Запретила себе брать трубку. Их дела меня не касаются. Даже если у них там вторжение инопланетян и Тринити выносят по кирпичику – не интересует. К тому же, если бы действительно выносили, я бы услышала это от партнеров.
День выступления наступил как-то неожиданно. Наши с Одри платья были готовы. Я решила отказаться от классического красного цвета и предпочла черный. Не хочу быть как все. К воротнику-стоечке под горлом вели две толстые лямочки, между которыми кокетливо прижимались друг к другу груди. Без рукавов, оно плотно облегало почти до бедер, а там расходилось в стороны полу солнцем. Выше бедра – разрез, из которого, кроме стройной ножки, выглядывал красный подъюбник. У разреза подол короткий и плавно опускается почти до пола сзади. Спина – полностью открыта сверху до самого ее основания. Я в восхищении крутилась перед зеркалом. Подруга заказала очень похожее, но платиновой блондинке идеально подходил красный наряд. Надели бальные туфельки, закололи волосы кверху, украсив цветками, завершили макияж и, уставившись друг на друга, взволнованно улыбались.
– Ну что, готова?
– Нет, – я захихикала. – А ты?
– Пока не поняла, – подруга пожала плечами и подправила мою кошачью стрелку. – Вот, теперь все идеально.
Не знаю на счет идеально. Макияж, на мой взгляд, чересчур яркий. Красная помада, черные стрелки, объемная туш. Мигель предупреждал, что для выступления необходим сценический образ, но я избегаю косметики в повседневной жизни, поэтому чувствовала себя не совсем комфортно в такой яркой раскраске.
– Ладно, хватит жеманничать. Наконец-то смогу прокатиться на твоей красотке!
Мы взяли сумочки, разместились в машине, от которой подруга пришла в полный восторг и я завела мотор.
– Ты знаешь, где будет выступление?
Как ни странно, но я даже не удосужилась узнать адрес. Сегодня, в воскресенье, позволила себе не выходить на работу, поскольку с обеда предстояла генеральная репетиция, а в семь вечера – концертная программа. Семь пар под предводительством Мигеля, будут вытанцовывать на сцене своих демонов, и выгонять страхи. Танцетерапия, как он называет свои занятия. Стоит отметить – действенная вещь. Всю прошедшую неделю я чувствовала себя практически великолепно. Отчасти благодаря тому, что курс мучительных уколов завершился, а отчасти потому, что мысль о Генри Эллингтоне не душила каждые две минуты. Увы, акции красным пятном горели в памяти, но скоро и от них избавлюсь.
– Адвенго, адрес знаешь?
Я напряглась. Шутка что ли такая?
– Адвенго? – переспросила еле слышно.
– Именно. А в чем проблема? – подруга самостоятельно вбила в навигаторе адрес и, поняв, что ответить я не в состоянии, хмыкнула. – Поехали?
– Прогреваю двигатель, – протянула я, насупившись. Не может быть, чтобы выступление было в Адвенго. Это любимое место Генри. Конечно, шансы, что увижу там его – минимальны. Но память неуклонно возвращает к нашему ужину. Именно в этом ресторане, за столиком он сказал слова, навсегда запавшие в душу «ты – моя». Сейчас, конечно, смешно все это вспоминать, но тогда казалось, что мое сердце способно вместить целый мир. Так счастлива я была.