Притяжение
Шрифт:
— Вторая — Тридцать третья. Ист, Шестьдесят седьмая. Девятнадцатый полицейский участок.
ГЛАВА 23
Шофер, молодой гаитянин, был таксистом-гонщиком. Он жал на акселератор при первой возможности, чтобы поскорее успеть до красного сигнала светофора, а потом резко тормозил. Весь путь до участка таксист вел машину такими рывками. К горлу Ник подступала тошнота, вызванная недозрелым бананом. Она знала, что ей придется как-то объяснить свою поездку в Гастингс. Как сказать Эрни Морану,
Машина свернула влево, на Шестьдесят седьмую улицу. Когда они проехали Третью авеню, Ник заметила вдали автомобиль «Горячих новостей». Она хотела было сойти и отправиться дальше пешком. Может быть, ей снова воспользоваться задним входом? Но где он? Такси подъезжало к участку с другой стороны, и Ник не могла сразу сообразить, куда сворачивать. Ник решила выйти к главному входу и воспользоваться мгновенным замешательством Конни Куэвас и ее команды. Когда такси приблизилось к участку, Ник увидела среди журналистов, толпившихся у входа, своего «друга» — фотографа из «Пост». Все они притопывали ногами, пытаясь согреться, и смотрели по сторонам в надежде на то, что их бдение на морозе будет вознаграждено. Когда такси остановилось и Ник расплатилась с шофером, журналисты ринулись к машине. Ник по привычке поправила прическу. Она вспомнила, что забыла накраситься, и подумала, что выглядит ужасно.
Ник открыла дверцу машины и увидела устремленные на нее глаза. Лица репортеров оживились, когда они узнали Ник. Около двадцати человек толпились вокруг нее, делая снимки и видеозаписи. Разумеется, здесь была Конни Куэвас, выступившая вперед и сунувшая микрофон прямо в лицо Ник.
— Вы решили во всем сознаться, мисс Столлингс? — спросила Конни Куэвас.
Ник шла вперед не останавливаясь, но продвигалась она медленно. Она говорила себе: держись, не выходи из себя.
— Вы считаете себя жестокой женщиной? — продолжала Конни Куэвас таким тоном, словно Ник ответила на ее первый вопрос.
— Вас не беспокоит, что ваш адвокат защищает мафиози? — спросил другой журналист откуда-то сбоку.
Ник продолжала идти вперед, не отводя взгляд от входной двери. Двое полицейских спустились с крыльца и стали помогать Ник, оттесняя репортеров с ее пути. Она твердо решила молчать.
— Почему вы попросили прощения у вдовы Джеффри Уайта? — спросила Конни Куэвас, небрежно, словно они болтали о политике.
— Где вы теперь живете, Николетта? Или следует называть вас Сьюзен?
— Когда вы намерены снова позировать мне голой, мисс Столлингс?
Голова Ник повернулась помимо ее воли. Это был фотограф из «Пост»; он усмехался и делал один снимок за другим, запечатлевая ярость Ник и ее сузившиеся, горящие гневом глаза. Она начала что-то говорить, но тут же замолчала, повернула голову и двинулась к двери. Ник была почти у цели.
— Для вас я свободен в любое время, Николетта, — продолжал фотограф из «Пост». — Мы с вами заработаем кучу баксов, можете мне поверить.
Несколько человек рассмеялись.
— Николетта,
— Ну, давай же, Николетта. Дай нам хоть что-нибудь. Нам так холодно! — раздался чей-то дурашливый голос, сопровождаемый взрывом смеха. Ник вошла в дверь.
— А как насчет возобновления «Орлиного эскадрона», Николетта? — дразнил ее один из репортеров. — Джордж Блок говорит, что готов сниматься, но только вместе с вами…
К счастью, в вестибюле представителей прессы не было. Ник огляделась в надежде увидеть Фаннинга. Вместо этого она заметила приближавшегося к ней Керригана. Ник сейчас вовсе не хотелось с ним встречаться. По лицу детектива трудно было догадаться, что у него на уме. Ник не хотела ничего говорить до встречи с Фаннингом.
— Доброе утро, — поздоровался детектив, не глядя на Ник. Его взгляд был устремлен на высокие окна, за которыми то и дело показывались головы журналистов, подпрыгивавших снаружи в надежде что-нибудь рассмотреть. — Приятная компания, не правда ли?
— Кажется, они весело проводят время, — отозвалась Ник, благодарная Керригану за то, что он не заговорил о деле.
— Не думаете же вы, что они могут вести себя иначе? — полувопросительно заметил Керриган.
— Я думаю, что они могли бы иметь хоть какое-то уважение к людям.
— С какой вы планеты, мисс Столлингс? Вы актриса. Вы когда-нибудь видели, чтобы они выказали уважение, скажем, к леди Ди? А ведь она как-никак принцесса, черт меня побери. — Ник заметила, что Керриган сегодня не просит «извинить его за выражение». — Возможно, они выказали бы какое-то уважение к Мерил Стрип, если бы она оказалась на вашем месте. Но лично я в этом сомневаюсь.
— Моих рыбок покормили?
— Это вы о чем? — спросил Керриган, явно не понимая.
— Вы получили мое послание?
— Мой автоответчик в последнее время барахлит. Он проглотил послания, оставленные вчера вечером. Когда вы звонили?
Ник пыталась бороться с подступавшими слезами, без которых она не могла думать об Апреле и Мае.
— Я звонила вчера поздно вечером.
— Извините. Так что там — насчет рыбок?
Ник так расстроилась, что с минуту не могла говорить. Наверное, Апрель и Май уже мертвы. Она отвернулась, не желая показывать детективу, в каком она отчаянии.
— Вы пришли раньше времени, — заметил Керриган. — Хотите подождать наверху?
Ник перевела дыхание.
— Я встречаюсь со своим адвокатом здесь, внизу, — проговорила она, ища глазами Фаннинга.
— Я предупрежу охранников, чтобы они направили мистера Морана ко мне в кабинет. Там намного спокойнее.
— Я жду… другого человека.
— Ах, вот как? Кого же?
— Я не хочу об этом говорить, — ответила Ник, стараясь не выдавать волнения.
— Хорошо. — Керриган немного помолчал. — Вы хотите поговорить о своем маленьком визите к миссис Уайт? Интересно было бы послушать.