Приватная жизнь профессора механики

Гулиа Нурбей Владимирович

Я уже жил и работал в Москве и благодаря участию в популярной телепередаче 'Это вы можете' меня узнавали не только на улицах Москвы, но и в неосвещённых общественных туалетах Сухума. Поясняю - захожу как-то в сухумский туалет, а там кромешная темнота. Ну, я и матюгнулся изощрённо, пытаясь пристроиться к стенке. А тут голос от кого-то, сидящего сбоку: 'Профессор Гулиа, передача 'Это вы можете', узнал по голосу!'. Я так и рванул из туалета, даже не выполнив до конца своего дела.

– Батоно Геракл, - неуверенно позвал я, - ты ли это?

Он

узнал меня, несмотря на бороду, мы обнялись, и я пригласил его к себе домой - выпить за встречу. Жила мама почти прямо у моря, пять минут хода от набережной. Мы зашли ко мне, мама была хорошо знакома с Гераклом - мы часто выпивали у меня дома в Тбилиси. Она быстро организовала закуску, чача была, и мы выпили с Гераклом основательно. А он всё старался у меня выпытать, знаю ли я про то, что он одноглазый.

– Посмотри мне в лицо, - говорит, - находишь ли ты в нём изменения?

Глаз стеклянный так и смотрит вбок, но я делаю вид, что не замечаю этого.

– Да поседел сильно, - говорю я, - а больше ничего не замечаю!

Он начинает плести что-то про КГБ, дескать, охотились за ним, пытались убить - базу подводит под отсутствие глаза, стыдно ему, что глаз в пьяной драке выбили. Ну и решил я над ним подшутить по сценарию грузинского писателя Нодара Думбадзе.

Мама постелила Гераклу постель в свободной комнате, он ложится, сильно выпивши, а я ему чашку с водой приношу.

– Я не пью воды ночью!
– гордо отказывается от чашки Геракл.

– Да нет, батоно Геракл, это чтобы глаз положить! А то опять потеряешь и скажешь, что Нурбей виноват!

Что с ним было - это и истерика и неистовство вместе! Я же поддаю ему под дых и приговариваю: 'Не делай гадости людям - глаза будут целее!' Поддаю по рёбрам: 'Не присваивай чужой работы - рёбра будут целее!' Наконец, положил его, побитого, на постель, и он заснул. Утром же я сделал вид обиженного:

– Ну и драчун же ты, батоно Геракл! Никак не мог тебя спать уложить - то ты под дых мне дашь, то кулаком по рёбрам - раньше ты, выпивши, смирнее был. Пришлось тебя силой укладывать! А про глаз - ни слова! Поднялся бедный побитый Геракл с постели, налил я нам по рюмочке опохмелиться, и расстались мы. Даже не знаю, жив ли он сейчас или нет.

В конце января я вылетел самолётом в Тольятти, твёрдо решив закончить беспутную жизнь и завоевать себе утерянное реноме. Поэтому с Наташей я и не встретился. По правде говоря, перестала она меня интересовать как женщина. Возвращаясь в Тольятти, я поймал себя на том, что всё чаще думаю о подруге Лены - 'иностранке' Тамаре. То ли потому, что у меня уже была 'англичанка' Тамара, и любовь с ней прекратилась на полпути, не получив логического завершения. То ли потому, что имя 'Тамара' уже начало производить на меня своё магическое действие, продолжающееся всю жизнь. То ли дали знать реальная красота и женственность Тамары, мимо которых пройти было уж никак нельзя:

Встреча с идеалом

На

кафедре я переписал своё расписание занятий - у меня был огромный поток, что-то около восьми групп или двухсот человек автомобильного факультета и несколько групп семинаров. Седьмого февраля кончились студенческие каникулы и начались занятия. Я стал готовиться к лекциям и с ужасом понял, что не могу запомнить наизусть выводы всех формул. Поэтому я писал для себя сокращённый конспект с формулами, куда решил заглядывать во время чтения лекций.

Меня вдохновлял при этом анекдотичный случай, происшедший в военном учебном заведении - Академии бронетанковых войск им. Сталина (теперь имени кого-то другого) в 50-х годах прошлого века. Вновь назначенный начальник академии, маршал бронетанковых войск Бабаджанян Амазасп Христофорович посещает лекции преподавателей. И один из них - опытный профессор (по академическим канонам - старший преподаватель), решил 'выпендриться' перед маршалом, и блестяще прочёл трудную лекцию, ни разу не заглядывая в конспект. После лекции его тут же вызвал маршал и учинил разнос:

– Что написано в объявлении на аудитории: 'Лекцию читает преподаватель такой-то'. А вы что делали - говорили наизусть? Выговор вам за это, и на будущее приказываю - лекции читать, а не выдумывать отсебятины!

Вот если кто-нибудь меня спросит, почему я заглядываю в конспект, то я ему и отвечу, что лекцию положено читать, а не говорить наизусть 'отсебятину'. Так, дескать, еще маршал Бабаджанян велел.

Наташа, видимо, не знала о моём приезде и не объявлялась. Зато я попросил Лену познакомить меня с Тамарой: 'Хочу начать новую - культурную жизнь и общаться с культурными людьми!'. Лена напомнила мне о том, что я женат, но познакомить согласилась.

– Тем более, что Тамара постоянно интересуется тобой и спрашивает про тебя. Твой 'союз' с Летуновой просто бесит её: - Такой человек, - говорит, - и связался с этой пьянчужкой!

И вот однажды Лена находит меня на кафедре и радостно сообщает, что сегодня Тамара после занятий зайдёт к ней с Геной в гости. Я купил бутылку шампанского, подровнял перед зеркалом бороду, надел костюм с галстуком. Как раз сегодня было 23 февраля - мужской праздник, который пока ещё выходным не назначался. Лена дала мне условный знак - удар по батарее отопления, и я спустился вниз.

Тамара уже сидела за столом и с любопытством глядела на меня. Я знал, что она преподаёт немецкий, и, поклонившись, сказал:

– Гутэн абент! ('Добрый вечер!').

Тамара широко раскрыв глаза, быстро спросила:

– Шпрэхен зи дойч? ('Вы говорите по-немецки?').

Я, улыбнувшись, не очень интеллигентно ответил просто 'найн'. Все засмеялись, и первый барьер на пути знакомства был преодолён. Я рассказал, что приехал сюда из-за ссоры с начальником, а, кроме того, из-за невосприятия кавказского климата.
– Морального, - добавил я, когда все сделали удивлённые глаза.