Приватная жизнь профессора механики
Шрифт:
Вдруг мысль - Лора! Если, конечно, она не уехала на дачу. Звоню, с замиранием сердца слушаю гудки, и вдруг знакомый голос - сама подошла к телефону. Делаю голос повеселее и побезразличнее:
– Лора! А ты чего не на даче?
– Ха-ха-ха, - загадочно смеётся Лора, - а какие планы у тебя?
– Мои планы полностью совпадают с твоими!
– отшучиваюсь я.
– Тогда приезжай!
– тихо и загадочно зовёт она.
И вот через час я звоню в знакомую генеральскую квартиру на Чистых Прудах. В портфеле у меня 'джентльменский набор' - две бутылки вина и цветочки. Лора встречает меня
– Ах, Лора, ты, видать, тоже 'на голодном пайке'!
– удовлетворённо подумал я, - тогда мы сегодня - 'два сапога пара'!
Ничего другого мне сегодня и не надо было - всё происходящее в уютной и такой знакомой комнате Лоры было пределом мечтаний. 'Хорошо, что не удалось убить вчера Бусю и Тамару!' - философски размышлял я, лёжа с Лорой, уже удовлетворённый.
А в понедельник утром мы с Лорой, как два голубка, вместе явились на работу в ИМАШ. Звонит телефон, и я привычно беру трубку.
– Алё?
На том конце пауза и после неё такой любимый низкий голос:
– Ты в порядке?
– А что?
– как обычно, 'не по-русски', ответил я.
– А то, что мы с Бусей сидели в кустах и всё видели. Как ты в одном ботинке с бутылкой водки за поясом гонял вверх-вниз по лестнице, как напал на чужих ребят, как они тебя отмутузили, и как тебя забрала ветеринарная помощь! Что с тобой, чего ты хотел?
– Убить вас обоих хотел за прелюбодеяние, - с сожалением вздохнул я, - но, видишь, не вышло!
Мы помолчали.
– А теперь, - перешла на приказной тон Тамара, - немедленно приезжай во ВНИИТоргмаш, я хочу показать тебя народу, а то тут идут слухи, что ты меня бросил.
– Надо же, в Москве-мегаполисе, а слухи разносятся мгновенно, как в какой-нибудь Обояни! Однако, бегу!
– полностью осознавая своё поражение, покорно сообщил я, и, поцеловав Лору, 'почапал' в чужих ботинках во ВНИИТоргмаш.
Первым делом Тамара завела меня к Бугру, и, подтолкнув вперёд, сообщила:
– Слышь, Бугор - эта пьянь и рвань вернулась!
Бугор незаметно подмигнул мне, я тем же макаром ответил ему, и меня повели дальше. Тамара заводила меня в разные комнаты и кабинеты, где сообщала одну и ту же новость, иногда добавляя:
– А кто-то говорил, что эта пьянь и рвань меня бросила!
Тамара немедленно оформила отпуск и повезла меня в Мамонтовку. Появиться перед 'тётей Полли' было для меня пуще ножа в печёнку, но я вытерпел и это.
– Проси у тёщи прощения!
– похлопывая меня по темечку, приказала Тамара.
– Простите великодушно, больше не повторится!
– скосив глаза и испуганно мигая, пролепетал я любимую фразу лаборанта Славика.
– Да ну вас всех к лешему!
– отмахнулась тётя Полли, и я, кажется, был прощён.
Мы хорошо выпили, попели немного в два голоса и легли спать.
– Нет, гулять, конечно, хорошо, но дома лучше, спокойнее!
– успел подумать я, уже засыпая после исполнения гражданско-супружеского долга.
Одесса
Я предложил Тамаре поехать на море в Одессу, вернее рядом - в Ильичёвск, к Феде
Встреча в Ильичёвске была блестящей - вечером к нашему приезду стол был уже накрыт, а в качестве выпивки преобладало шампанское. Поддав, как следует, мы уже почти ночью всей компанией отправились купаться на море.
Меня всегда поражали беспечность и безрассудство нас - русских людей. Едва держась на ногах, мы чуть ли ни на четвереньках, как черепахи, заползли в море. Хорошо бы, как черепахи морские, а то - как сухопутные, мы тут же стали тонуть. Я только и делал, что вытаскивал на берег уже почти захлебнувшихся Тамару и Леру, да и Федю пришлось долго толкать к берегу, так как прибой не позволял ему выплыть. И это всё в кромешной тьме. Я аж отрезвел с перепугу.
По утрам я чаще всего ходил с Федей в его лабораторию - маленький домик на самом берегу моря. Там мы быстро решали возникающие научно-технические вопросы, и, оставив сотрудников работать, шли купаться. К этому времени к нам присоединялись Лера и Тамара. Вечером же мы занимались одним и тем же - выпивали в квартире или, что было романтичнее, 'в хижине дяди Феди', как мы прозвали лабораторию на берегу моря.
Фёдор очень любил Одессу, и мы часто наезжали туда. Мне Одесса не понравилась - люди там грубоватые, говорят очень громко, готовы обмануть тебя всегда и во всём. А женщины вообще ведут себя совершенно беспардонно.
Идём как-то всей компанией по пляжу, ищем место, где бы приземлиться. Видим - под большим зонтиком выпивает какая-то компания. И вдруг от компании отделяется и неровной походкой направляется ко мне жгучая брюнетка моего возраста в купальном костюме. Она машет рукой - остановись, мол.
Я стою в плавках и жду, что же будет дальше. А дама подошла, оценивающе оглядела меня с головы до ног и прокричала своей компании:
– Послушайте, этот чудак мне очень даже понравился!
И не обращая внимания на стоящих рядом Тамару и Леру, обнимает меня за шею и целует взасос. Я чуть губ своих не лишился от этого засоса - дама видимо, решила взять у меня пробу желудочного сока на кислотность. Я вырывался, как мог, и освободился только с помощью наших женщин. А одесская львица, помахивая окороками, снова пошла к своим под зонтик.
Или другой пример. Зашли мы как-то в этот хвалёный 'Гамбринус', что на Дерибасовской. И что в этом 'Гамбринусе' находили Куприн, или кто-то там ещё, и восторгались им? Грязный подвал, пропахший прокисшим пивом и сигаретным дымом. С трудом нашли столик, смахнули с него рыбьи скелеты и чешую, поставили свои кружки и положили раков. И тут же появляется фурия с грязной и мокрой тряпкой, обзывает нас 'скотобазой', утверждает, что место нам не здесь, а 'под Привозом'. А затем начинает своей ужасной тряпкой вытирать столик, задевая наши кружки и наших раков. Я заметил, что у неё поранены почти все пальцы правой руки; пальцы были перевязаны грязными бинтами, а поверх них были надеты резиновые напаличники, похожие на детские презервативы. Вы после такого зрелища и такой встречи пришли бы снова в 'Гамбринус'? Вот и я говорю: