Приватная жизнь профессора механики
Шрифт:
Трудности посерьёзнее были в лаборатории, куда мы сдавали грунт на анализ. И хоть вынимать керн грунта из презерватива было несравнимо легче, чем очищать его от парафина, работницы лаборатории брали наши керны недоверчиво: а где, дескать, гарантия, что презервативы-то не использованые? Тогда я показывал сотню пустых пакетиков и чек от покупки сегодняшним днём - мы не успели бы использовать их при всей грузинской темпераментности.
А третья трудность оказалась самой серьёзной. Чеки от покупки презервативов мы включили в отчёт по испытаниям в местной командировке и сдали в бухгалтерию с другими документами. Через несколько дней главный бухгалтер Архинчеев,
Сняли мы и фильм по испытаниям скрепера - полную часть - 10 минут на плёнке нормальной ширины. Не забудьте про этот фильм - я с его помощью произвёл социологический эксперимент.
Мы испытывали скрепер целый июль. Сделали столько ездок, что осциллографной бумаги не хватило. А подконец выезжали просто для удовольствия - брали с собой выпивку, закуску, и устраивались на природе - в рабочее-то время. Тут было несколько курьёзов - чего только ни случается спьяну.
Жара, солнце палит, просыпаюсь, чтобы выпить пива, и вижу - наш шофёр Ралдугин, прячась от солнца, заснул прямо под тяжеленным ножом-отвалом бульдозера. Ну, ослабни тормоз в лебёдке, или кто-нибудь по ошибке потянет не тот рычаг в кабине, - нож упадет, как в гильотине, и у нас сразу окажется два Ралдугина, но ни одного шофёра! Матюгаясь на весь полигон, я за ноги вытащил рассерженного Ралдугина из-под занесённого над ним тяжёлого ножа-отвала бульдозера.
Опять же по-пьянке, мы разогнали трактор до недозволенной для маховика скорости и вдруг - резкий хлопок, и со свистом в разные стороны разлетаются осколки. Я уже подумал, что маховик, не приведи Бог, разорвало. А оказалось, что разорвало более слабые обоймы электромагнитных муфт сцепления. Не ранило и не убило никого, но осколки на четверть метра вошли в плотный грунт, ну а с неба падали этакими метеоритами, ещё минут десять.
Чтож делать, пришлось муфты 'замонолитить' дубовыми клиньями и перевязать толстой проволокой. Теперь маховик был уже намертво связан с колёсами, и отсоединить его от них было нельзя.
И вот, как-то разогнал Юра Маслов вовсю маховик на холостом ходу, думал отключить потом его от колёс, повернуть трактор и начать копанье в другую сторону. А впереди, метрах в двадцати - Московская кольцевая дорога, только что построенная, без ограждений, но уже с приличным транспортным потоком. А тракториста, то есть Юру Маслова, мы забыли предупредить, что муфты заблокированы. Выключает он муфты, а выключить не может. И толкает скрепер с разогнаным маховиком этот трактор вперёд прямо на Кольцевую дорогу. Пытается Юра тормозить или сворачивать - скрепер своей огромной тягой просто начинает поднимать зад трактора, грозя опрокинуть его через голову. Хорошо, что скорость была малая - с шаг человека. Юра выключает двигатель, спрыгивает с трактора и кричит нам:
– Что, вашу мать, делать?
Ребята - ко мне, тоже криком: - Что, профессор, твою мать, надо делать?
– А хрен его знает, что делать, ума не приложу!
– заглушая свист маховика, ору я.
Скрепер, тем временем, преодолел подъём на кольцевую, и медленно так вытолкнул бульдозер до середины дороги. На дороге - переполох, образовалась пробка, водители
Наконец, наш скреперный 'поезд' остановился и медленно пополз назад. Хоть бульдозер и стоял уже на кольцевой, но сам тяжеленный скрепер был ещё на подъёме к дороге. И он, разгоняя маховик обратно, пополз назад, увлекая за собой задним ходом и бульдозер, Вот где бы киноаппарат, но его под руками не было!
После этого случая мы сильно выпили, и я каким-то непостижимым образом оказался самым трезвым. Я уложил ребят в будке автолаборатории, запер её снаружи, чтобы они не повыпадали по дороге, сел за руль машины и поехал по буеракам домой. Я знал, что я 'хороший' водитель, но что до такой степени, не представлял себе. Бедные ребята стучали мне в кабину, но я не обращал внимания. Заезжая в ворота завода, я задел за них и ободрал весь правый бок будки.
Я ожидал крупного мордобоя, но ребята выползли из будки на карачках и спокойно послали меня в магазин, при этом даже вежливо вручили сумку. Ралдугин стал осматривать ободранный бок машины, остальные сели обратно в будку и стали ждать меня. Я скоро вернулся, неся полную сумку.
Ревность
Таня работала крановщицей в три смены: неделю - в дневную, неделю - в вечернюю, и неделю в ночную смену. Завод, где она работала, я хорошо знал - он был недалеко от нашей 'Пожарки', я даже как-то бывал на самом заводе по делам.
Таня часто рассказывала про свой цех, там изготовляли стеновые железобетонные панели для домов. Рассказывала о сотрудниках - злом и кляузном бригадире, начальнике цеха с непредсказуемым поведением, который, по словам Тани, пытался принудить её к сожительству. О добром пьянице-такелажнике с татарской фамилией, которую, я уже забыл, и другом такелажнике - Коле, который симпатизировал Тане. Она не могла скрыть, что нравился ей этот Коля, и постоянно рассказывала про него. Глаза её при этом глядели куда-то в бесконечность с нежностью и любовью.
Я спрашивал Таню, какую роль играю я сам в её жизни. Она отвечала, что я - её любимый человек, любовник, если быть точной. А Коле она просто симпатизирует, и никакой близости между ними не было.
Однажды, когда Таня ушла в ночную смену, меня одолела ревность - а вдруг она в перерыв или там, когда нет работы, находит в цеху укромное местечко (ночь ведь!) и трахается с этим Колей. Заснуть я не мог, выпил для храбрости, добавил ещё и - пошёл на Танин завод.
Через проходную прошёл легко - ночью никто посторонний не ходит на завод. Вокруг была тьма и только вдали горело огнями высокое, этажа в три, производственное здание, и оттуда же раздавались звуки вибрирующих прессформ, крана, идущего по рельсам, его сигналов, воздуха вырывающегося под давлением.
Я нетвёрдой походкой побрёл к зданию. По дороге мне встретился спешащий на выход человек, и я спросил у него, где цех стеновых панелей. Он указал мне на это же здание. Я нашёл дверь и вошёл в цех. Меня обдало сырым тёплым воздухом, запахом жидкого бетона, цементной пылью.
Мостовой кран был только один - стало быть, на нём Таня. Если не обманула, конечно, что ушла в ночную смену, а не гулять с этим Колей. Я вышел на середину цеха, где в формах вибрировались ещё жидкие панели. Но крановщицы видно не было, кран сновал туда-сюда, а кто им управлял - Таня, или кто другой - неизвестно.