Приватная жизнь профессора механики
Шрифт:
Мы с Таней опять остались одни. Заглянув друг другу в лицо, снова заплакали - ну, прямо как в индийском сериале! Я понял, как я люблю Таню и как я обидел её. Мы заперли дверь и кинулись в койку. Рыча, как молодые тигрята, мы сбрасывали мешающие нам одежды, не заботясь об их целости. И почти в самый ответственный момент, - нате вам!
– стук в дверь. Я готов был соскочить со всего, на чём лежал, но Таня, обняв меня за талию, не дала этого сделать. Ещё несколько секунд, может полминуты: и мы, уже удовлетворённые начали одеваться под непрекращающиеся стуки в дверь.
–
– недовольно проворчала Таня и громко спросила: - кого чёрт носит?
Всех мы ожидали - соседей, коменданта общежития Мазину, комиссию по нравственности, наконец, но только не это:
– А вот, я могу зайти, чёрт возьми, а вот, в свою же комнату? Я в ней, можно сказать, ещё прописан!
– Володя!
– открыв дверь, и, глядя другу в глаза, прошептал я.
Володю было не узнать. Гладко выбритый, в новом костюме из серого японского трико с заграничной авторучкой в верхнем кармане пиджака. Выражение лица - самодовольное.
– Ах вы румяные какие, ети вашу мать, ночи не могли дождаться?
– издевательски проговорил Володя.
Я пошёл в свою комнату. Мысль моя после всех этих стуков в дверь работала вяло. Был какой-то выходной день, кажется воскресенье. На работу не пойдёшь, гулять не хотелось. Я боялся, что Володя изобьёт Таню, и сидел напряжённо, готовый прийти ей на помощь.
И вдруг - крик и плач Тани, звон разбитой посуды. Я в секунду был у её комнаты. Володя стоял уже в дверях и пятился в коридор, а Таня орала благим матом и била свою же посуду. Володя пожал плечами и пошёл ко мне в комнату.
Мы сели, Володя издевательски смотрит мне в глаза, и я не выдерживаю его взгляда.
– Чтож, живём с женой друга, трахаем её, понимаешь, а вот, сына моего воспитываем:
– Молчал бы лучше про сына, сам алименты чего не платишь?
– Я знал, что Володя не платил алиментов, так как нигде не работал.
– А потом - ты сам посоветовал мне жить с Таней, свидетели есть! Да и я тебе свою бабу - Аньку - уступил!
– оправдывался я.
Постепенно в комнату вошли, постучавшись, два-три соседа. Интересовались у Володи, как живёт, сколько получает.
– На жизнь хватает, - хвастливо отвечал Володя, подмигнув мне. Он вынул из кармана пиджака красивый кожаный бумажник, отсчитал от пачки десятку и протянул её мне.
– Сбегай за бутылкой по старой дружбе, - высокомерно сказал он.
Я так посмотрел на него, что он отвёл глаза и протянул десятку гостям. Её тут же выхватил сосед - Юрка-электрик и помчался в магазин.
– Жену, понимаешь, трахать могут, а сбегать за бутылкой - нет!
– недовольно ворчал Володя.
Юрка-электрик примчался мигом. Он накупил выпивки и закуски точно на десятку, чтобы не отдавать Володе сдачи.
– Общежитейские привычки - быдло!
– тихо ворчал Володя, раздосадованный такой 'точностью' Юрки.
– А ты сам давно из этого быдла вышел, казёл?
– чуть было не рассвирепел слесарь Жора, но вовремя осёкся, так как выпивка была за счёт Володи.
Мы выпили, Володя не закусывал и быстро захмелел. Он встал, снял пиджак и, повесив его
Все посмотрели на него, как на сумасшедшего. Я покачал головой.
– А тогда я предлагаю бороться за Таню, - буровил Володя, - ты победишь - ты трахнешь, ну, а я - то сейчас же пойду к ней в комнату, а вот, и трахну по старой памяти!
Я подсёк ноги Володе и легонько толкнул в плечо. Он мешком свалился и ударился головой об батарею отопления. Увидев кровь, все поспешно вышли. Володя поднялся, собрал ладонью кровь с головы и размазал её мне на стенке над кроватью.
– Это кровь твоего друга, запомни!
– мрачно сказал он и вышел в коридор. Я выглянул туда и увидел, как он, шатаясь, побрёл к лестнице. Потом я узнал, что его подстерегли ребята, видевшие полный деньгами бумажник, избили и отняли бумажник, где кроме денег были и документы.
А над кроватью у меня так и осталось размазанное и почерневшее пятно крови моего друга. К зиме нас всё равно всех отселили из 'Пожарки' и пятно больше не будоражило мне совесть.
Летние страдания
Мы закончили испытания скрепера и перевезли его снова на завод. Требовалось сделать кое-что по мелочи - основательно взвесить машину, определить развесовку по осям, измерить выбег, т.е. время холостого вращения маховика, найти сопротивление вращению колёс и т.д. Осциллограмм было свыше сотни, и их надо было расшифровать, обработать, построить графики, определить их достоверность и выразить математически. Кроме того, тогда было в моде математическое моделирование, и мои руководители решили провести и его.
В начале августа ко мне в гости приехала жена. Так вот, дала телеграмму - дескать, еду, и приехала. Я встретил её на Курском вокзале и был поражён - Лиля была с достаточно большим круглым животом - беременна. Как же так - а посоветоваться с мужем не надо? Но дело уже сделано, так что - счастливое выражение на лице - и вперёд!
В общежитии, где я жил в отдельной комнате, Лиле не понравилось
– Пахнет женщиной!
– тут же заметила она. Сдуру я пригласил вечером на ужин, посвящённый приезду жены, Серафима и Таню. Лиля знала о моём друге Володе, но не знала, что они с Таней развелись. Но когда мы выпили, всё выползло наружу. Таня, ни с того ни с сего, разревелась. Серафим стал её утешать, и Лиля всё поняла. Таня выскочила за дверь, я - за ней, догнал её в коридоре.
– Таня, - трясу я её за плечи, - Таня, не надо сейчас так, я всё как-нибудь улажу!
Таня повернулась ко мне заплаканным лицом и, улыбаясь сквозь слёзы, пропела:
– Между нами решено -
ты за дверь, а я - в окно!
А Лиля вышла из комнаты и наблюдала эту сцену. Она тут же забежала обратно и тоже - в плач.
– Я сейчас же уеду, я всё поняла - ты живёшь с этой Таней, женой друга! И как же тебе ни стыдно!
Я 'успокаивал' Лилю, что Таня и Володя в разводе, но это ещё более огорчило её. Она рыдала и повторяла, что терпеть этого не будет и уедет сегодня же обратно в Тбилиси.