Приватная жизнь профессора механики
Шрифт:
– Эй вы, договоритесь как нибудь, а то так я и вовсе один останусь!
– кричал из запертой комнаты я.
Дверь отперли, и эту ночь я провёл с Лилей в своей комнате. Несколько следующих дней мы провели, гуляя по знакомым. Дядя, к сожалению, летом в Москве не бывал, а то бы мы пошли к нему.
Зашли в гости к Риве и дяде Федулу, нашим бывшим соседям, жившим теперь на Ломоносовском проспекте, остались у них на ночь. Неожиданно встретили на улице тоже тбилисского соседа - Стасика, который уже жил и работал рядом с Москвой - в Щербинке. Он с матерью - тётей Валей (это на которую
А тут вскоре и мама моя приехала. Оказывается, тётя Валя уговорила её отдохнуть вместе с ней в подмосковье. Вот так неожиданно и оказались мы в компании наших близких тбилисских соседей. А я, сославшись на испытания, остался жить в 'Пожарке', иногда навещая их на даче. Но без ночёвки, ведь к восьми утра мне на завод, без опоздания!
К сентябрю все разъехались, я проводил Лилю и маму, посадил в поезд, и обещал приехать, когда родится ребёнок. А этого можно было ожидать очень скоро.
Великое переселение
К первому сентября поступил приказ о переселении всех жильцов 'Пожарки'. В экстренном порядке всем постоянным жильцам дали по комнате, а аспирантов переселили на первый этаж бывшего здания поликлиники, где на втором этаже уже жила часть ранее переселённых жильцов 'Пожарки'. Почему-то туда же, но в отдельную комнату переселили и Фёдора Зайцева.
Тайна переселения Фёдора Зайцева открылась не сразу. Но уж если мы заговорили о ней, то стоит рассказать в назидание холостым мужчинам.
Фёдор иногда приводил в свою комнату (туда, где стояла штанга, и где был повержен первый силач городка) дамочек. Но так как он очень боялся соседей по коммуналке, то делал это тайно. Тайно запускал даму, убедившись, что соседи сидят по своим комнатам, и так же тайно выпускал. В туалет, если это было нужно, тоже отпускал гостью под своим строгим надзором.
И вот однажды гостья перепила, что ли, или приболела, но не смогла уйти утром вместе с Фёдором, который спешил на работу. Фёдор и запер её в комнате, а когда пришёл на перерыве (ЦНИИС, как я уже говорил, был в двух шагах от нас всех, жителей городка), то с соблюдением конспирации выпустил невольную пленницу.
Всё бы ничего, но через некоторое время - неделю или больше, Фёдор учуял в комнате запах канализации. Действительно, в стене проходила эта труба и, решив, что она течёт (ибо запах объективно стоял в комнате), начальство переселило Фёдора в другую комнату. Но злосчастный запах не исчезал, и я тому свидетель, ибо частенько поднимался к силачу потренироваться, да и выпить. Так Федора переселяли уже третий раз, и последним его пристанищем была комната, о которой я уже говорил. Тайна зловонных комнат разрешилась тогда, когда Фёдор случайно встретил на улице ту даму, которую как-то в целях конспирации запер у себя в первой комнате. Пожаловавшись ей на ситуацию с переездами, Фёдор признался в своём бессилии - запах устанавливается в любой комнате, куда бы он ни переезжал. А дама неожиданно спрашивает:
– А фикус большой ты перевозишь с собой?
Фёдор подтвердил, что его любимый старый фикус в
Фёдор достал фикус из кадки, сделал ему соответствующую 'санацию', и пить вино в его комнате стало значительно комфортнее! Но хватит о Фёдоре и его зловонном фикусе. Теперь - о более насущных вещах.
Тане дали комнату на улице Ивовой в доме ? 6 на первом этаже. Это был огромный дом ещё сталинской постройки, самый большой дом городка в то время. В трёхкомнатной квартире проживала пожилая, интеллигентная пенсионерка - тётя Лиза, с двумя кошками - Апой и Сериком, и парень Серёга, который не пересыхал, хотя и работал где-то. И если тётя Лиза сразу прониклась ко мне симпатией, как интеллигент к ителлигенту, то для Серёги я был просто пустым местом, как, собственно, и он для меня.
Кстати, Серёга скоро изчез с горизонта и вот как (холостяки - насторожитесь!). В гости к нему зачастила худая, жилистая и бойкая девица из далёкого подмосковного посёлка с гордым названием 'Вождь Пролетариата'. Звали её Катькой, но она называла себя 'Ксэ', т.е., видимо, кошкой. Серёгу она называла 'Псэ', т.е. пёсиком, собачкой. Справедливости ради, надо заметить, что Катька называла 'Ксэ' любую женщину, а 'Псэ' - любого мужчину. 'Такая Ксэ пошла, вся из себя!' - вот одна из её ходовых фраз.
Ксэ регулярно поила Псэ самогоном, который привозила её маменька из глубинки, и угощала квашеной капустой, ведро которой она же привозила каждую неделю. Псэ даже бросил работу и пьянствовал целые дни. В благодарность Псэ ежедневно колошматил Ксэ, но та молча переносила побои. Наконец Псэ и Ксэ расписались законным браком, Ксэ прописалась в комнату Псэ, и следующие же побои были зафиксированы где надо. Псэ исчез с горизонта, как хулиган и тунеядец. Властная Ксэ тут же стала распространять своё влияние на Таню. 'Ксэ так сказала, Ксэ так велела:' Я пропускал всё это мимо ушей, но когда Таня вся в слезах объявила, что Ксэ хочет спать со мной, и более того, Таня дала на это согласие, я не выдержал. Я зашёл к этой Ксэ в гости, после чего она заявила Тане, что спать со мной она не будет, а будет только бодрствовать. 'Спи сама с твоим Псэ!' - разрешила Тане всесильная Ксэ.
Из сказанного, наверное, стало ясно, что жил, или, по крайней мере, ночевал я у Тани, а занимался наукой, или конкретнее, писал диссертацию в моей новой 'резиденции' по улице Вересковой. Я требовал отдельную комнату, но злодейка Мазина ('комендантша') поселила меня вместе с Лукьянычем в маленькой комнате.
– Ты и так живёшь у Ломовой, нечего тебе ещё комнату занимать!
– решила мою судьбу коварная комендантша.
– Мазина (не путать с Джульеттой Мазиной!), я всё свободное время потрачу на то, чтобы извести тебя, - пообещал я ей, - жаль только, что его у меня так мало!