Привет рогатому!
Шрифт:
И вот же ж! Чельда помяни, он и явится!
Как фанера над Парижем пролетел над каретой и приземлился одному из слизней меж глазок-рожек. В себя пришел не сразу, а на второй или третий мой окрик.
– Поводья где? – орет он, в небо вглядываясь.
– Внизу!
И держимся оба, чтобы не упасть, а за поводьями не лезем:
– Почему висишь? Ищи их!
– Сама их сейчас ищи…
– Что ж ты за чельд такой… - договорить не поспела, он за поводьями по луке полез. Еле держится и что есть мочи ругается, а все же дотянулся и слизней тормознул. Да так тормознул,
– И что это было? Ты видел, как горы мимо нас мелькали?
– Сони это. – Говорит он о слизнях. – Из 129 мира. В 150 есть их уменьшенный прототип.
– А вокруг что? – спрашиваю, на просторы невиданные оглянувшись. Горы вокруг черные, пики серебристым светятся, леса искривленные сучьями к небу темно-синему тянутся, а вокруг огоньки как маяки, то гаснут, то загораются.
– Королевство второе. Северных эльфов. – Со вздохом ответил Нардо.
– А это очень плохо, – вспомнилась мамаша-гриф и ее грифенок, и на огоньки мигающие приближающиеся я уже с опаской смотрю.
– Сваливать отсюда нужно! Пока не догнали. – Сказал он и в ладоши - хлоп!
***
«Вжик!», «бумц!»
Вначале в гостиной комнате чельдовой резиденции я и синий слизень оказались, затем Ульрима с Эвой и только после сам чельд и второй слизняк. И, кажется, что от переброса не у одной меня голова болит. Жертвенницы бледные и зеленые, то есть та, что была зеленой теперь бледная и наоборот. Слизняки же явно запыхавшиеся - два государства пересекли галопом, а чельд на фоне их так выглядит, словно по кругу весь мир обежал. Хрипит и спотыкается, сел на пол, шарфик шейный развязал и замер, собственно, вот и все, на что его сил хватило. Только подумала о том, что эту «фанеру летящую» с жертвенницами придется тащить в спальню, как мешок картошки, тут же бес Степаненко объявился рядом:
– Это кто ж вас так?! – всплеснул он руками.
– Вурдалаки.
– Двое-трое?
– Неееет, - смеется Нардо.
– Били всей толпой. Стаи две там было точно или три… не считал.
И вид такой несчастный избитый. Пожалела бы ранее, но не сейчас. Знает теперь, зараза, как наши слезки ему отливаются. Больше, обездвижив и рот кляпом заткнув, никого в тесную карету не посадит. Но это еще не значит, что его молча жалеть нужно:
– Либо они слабенькие, либо ты быстро бегаешь. – Я говорю.
Чельд лишь зубами скрипнул, а бес с вопросом ко мне:
– Галочка, Вам полегчало?
– Мне-то, да – выспалась бы, если бы не будили. Одного не пойму, чего переживаете, а?
– Так… это ж было… у Вас расстройство… какие-то дела сердечные, вы ж на хозяина жаловались… - говорит бес и на хмурого чельда косится. Сколько я в эту минуту в памяти не рылась, так и не вспомнила ничего. Из сна обрывки еще где-то на задворках памяти роятся, да нет в них ничего сверхъестественного. Как снилось, что довольного и ласкового синеглазого целую, так и снится. И никаких изменений в сценарии – даже жалко.
– Не было ничего. – Отмахнулся Нардо, - идите спать. Кто по стойлам, а кто по кроватям.
Мы
– Так, а мне куда?
– А ты теперь спишь со мной. – Чельд, ковыляя, ко мне подошел. – Подушку здесь найди и пойдем.
– Это с какой такой радости?
– С неизвестной. Мне уж точно ничего не перепадет. А тебе - тем более.
– Это что еще значит? – я руки в боки, и пробуждение свое вспомнив, спрашиваю, – ты на что намекаешь, извращенец начинающий?
– Галя… - чельд сокрушенно мотнул головой, - я сам тебе подушку найду, иди спать.
– Куда? – задала я правомерный вопрос.
– В мою спальню.
– И ты туда?
– А у меня сил нет не только на подушку и приставания, но и на ходьбу, - произнес он, сваливаясь у моих ног, обнял кусок изувеченного дивана и затих.
И тут я вспомнила об освобожденных апартаментах в его резиденции:
– Слушай, Чельд! А чего мне у тебя селиться, если леший нам трех жертвенниц забраковал и домой отправил? Ведь их спальни свободные.
– Точно. – Согласился он. – Занимай на свой выбор.
Постояла я над этим сопяще-храпящим, поняла, что ждать от него помощи бесполезно, а оставлять не жалко, все же пол теплый, да и ненадолго он в таком состоянии будет. Сейчас апартаменты найду, глядишь, к этому времени бес вернется, мы чельда и перенесем.
Вернулась в гостиную, из десяти дверей три светились белым контуром.
Вхожу в первую: судя по сгоревшим пятнам на полу, стене и даже потолке, комната принадлежала Дельте. И акты самосожжения она практиковала все время своего пребывания здесь. Выхожу, плотно закрываю двери.
Вхожу во вторую: Здесь точно обитала Оргилия. Стены в дырах, словно сыр. Или побег из Шоушенка повторить пыталась, или склеп рубила, чтобы тридцать три богатыря в нем разместились с комфортом. А потому вся мебель раскурочена и часть сожжена, а там, где кровать стояла, теперь шкура какого-то зверя лежит и с десяток клинков и топоров с лезвиями затупленными. Сразу видно, что Оргилия имеет свой собственный взгляд на интерьер. Получилось просто и стильно – разрушенный лофт.
Я уже решила сюда Нардо перетащить, как вдруг шкура на полу зашевелилась, обретая формы огромного мохнатого зверя:
– Хозяйка? – удивилось чудовище, а следом за удивлением рассвирепело и кинулось вперед.
– Ааааа… - дверь за мной захлопнулась, прищемив когтистую лапу, - ааа, чтоб тебя! Из-за угла появился бес и пара-тройка шипастых чудищ, что мягко на руках несли чельда.
– Бес Степаненко! – завопила я, указав на дверь сзади себя. – Что это?!
Он отчего-то обрадовался и даже подпрыгнул:
– Мы нашли его! – возликовал бес, и монстры, мягко опустив Нардо на кушетку, подошли ближе. Слаженными движениями меня оттеснили в сторону, дверь распахнули, и, ухватив мгновенно обвисшую шкуру за застрявшую лапу, свернули ее. Не прошло и минуты, как шкурка была помещена в стеклянный тубус и хлопком транспортирована в неизвестные дали.