Привилегия женщин (сборник)
Шрифт:
— Костя, Костя, хорош! — засуетились вокруг него мужчины. — Поедем домой, хватит. Праздник нынче, все равно ничего уже не поправишь — ну так и помянем заодно…
Они кое-как подняли обвисшего на их руках Костю и волоком вытащили из больницы. Нестеров в окно пронаблюдал, как вся орава садится в два джипа и отбывает с территории, а потом бегом бросился вниз, в больничный морг.
Подмениться на остаток новогодней ночи Нестерову удалось — приятель Олег вошел в положение и вышел к одиннадцати часам. Нестеров на своей машине увез Марию к себе, в маленькую холостяцкую квартиру, уложил на диван и успел накрыть подобие стола, достав даже бутылку шампанского. Марии пить было нельзя, но она слабой рукой подержала бокал и даже слегка коснулась им бокала Нестерова.
— За тебя, Максим…
— Нет, за тебя… Мэри, — улыбнулся Нестеров. —
— Это Лелька меня так звала… маленькая, злая, кусающаяся собачка… как я…
Лелька прилетела через два дня — по настоянию Марии Нестеров дал ей телеграмму. Молодая женщина с каштановыми волосами, забранными в пучок деревянной шпилькой, которую Нестеров, к своему изумлению, узнал сразу — эта вещица раньше принадлежала Марии, и она точно так же закалывала ею волосы кверху. Лелька выглядела так искренне озабоченной, что Максим невольно позавидовал Марии — сразу становилось понятно, что есть человек, который будет заботиться о ней и сделает все, чтобы поставить ее на ноги. Поведение молодой женщины напомнило ему щенка спаниеля — вот он прыгает радостно вокруг больной хозяйки, старается лизнуть в лицо, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Да и сама Мария в присутствии Лельки сделалась совершенно другой — мягкой, спокойной и беспомощной, хотя Максим прекрасно знал, что в жизни она жесткая и бескомпромиссная. Решительно отвергнув все возражения, Лелька забрала Марию к себе. Максим провожал их в аэропорт и, взглянув на сидящую в кресле-каталке Марию, вдруг вспомнил последнюю запись в ее блокноте — ту, про клетчатый плед. Мария, видимо, тоже об этом помнила, потому что решительно сдернула с ног покрывало и, глядя в глаза озабоченно склонившейся к ней Лельки, проговорила:
— Никогда больше не делай такого. Я не останусь инвалидом — ясно?
И Лелька согласно закивала:
— Конечно, Мэри. Все будет так, как ты скажешь, дорогая.
Через полгода Нестеров получил посылку откуда-то из Франции. Из небольшого ящичка он сперва достал фотографию, с которой ему улыбалась Мария, сидевшая в плетеном кресле на балконе старого дома, а потом книгу. «Обмануть смерть» — новый роман Мэри Кавалье, о котором он буквально вчера прочитал в Интернете. «Надо же, все-таки написала», — подумал Нестеров, разглядывая фотографию на обложке. Мария почти не изменилась, только взгляд стал жестким да губы сложены в какую-то незнакомую скорбную полуулыбку. Максим мысленно перенесся в ту новогоднюю ночь, когда после ухода Кости побежал вытаскивать Марию из больничного морга. Идея объявить ее мертвой пришла ему в голову в ту секунду, когда она заговорила о своей скорой смерти. Нестеров моментально сообразил, куда он сможет спрятать Марию и где ее гарантированно никто из людей Кавалерьянца искать не станет. Он наскоро написал в истории болезни посмертный эпикриз, сам уложил женщину на каталку, закрыв простыней с головой, как положено, и даже укрепил бирку на ногу — чтобы у Арины, помогавшей везти каталку в морг, не возникло подозрений.
— Мы ее сразу в секционную положим, хочу вскрыть по свежему — не пойму, от чего такое могло произойти, — объяснил он медсестре, закатывая каталку в просторный секционный зал. Арина только плечами пожала — доктор сегодня явно чудил, но вдаваться в подробности девушка не стала: в отделении ждал накрытый к праздничному ужину стол, а тяжелых больных больше не было…
Когда Нестеров вбежал в морг, Мария по-прежнему лежала на каталке между двух секционных столов и спала. Максим затормошил ее, задышал жарко в лицо:
— Маша… Машенька, все закончилось… Все закончилось, моя девочка…
— Не зови меня так… — прошептала она чуть слышно, и Максим согласно закивал:
— Все, едем отсюда. Ты испугалась?
— Нет, — равнодушно бросила она. — После смерти Германа мне уже ничего не страшно. Костя застрелил его на моих глазах… Это была наша вторая встреча, вторая — и последняя. Он так и остался для меня буквами на мониторе ноутбука. Я не успела ничего ему сказать…
— Все, Маша… все…
Нестеров потряс головой, отгоняя печальные воспоминания, и открыл книгу.
«Спасибо тебе, доктор. А в морге было холодно», — гласила надпись на титульном листе, которую венчала витиеватая подпись.
Мария с юности любила сложные автографы…
Смерть как подарок
Она брела по только что выпавшему снегу из супермаркета,
Вздохнув, она снова взялась было за пакеты, как вдруг сильная мужская рука в черной перчатке подхватила один из них. Вздрогнув от неожиданности, Марго резко обернулась и замерла. Рядом стоял высокий седой мужчина лет сорока пяти, с суровым выражением серо-стальных глаз и плотно сжатыми тонкими губами.
— Марго, до каких пор вы будете истязать себя подобным образом? Вы записались в клуб любителей таскать тяжести? — без тени улыбки спросил он.
— Не трогайте меня! — игнорируя вопросы, враждебно отозвалась Марго.
— Это позвольте мне решать. Идемте, помогу донести.
— Не надо! — уперлась Марго, не желая находиться даже рядом с этим человеком.
— Не спорить! — резко отсек мужчина.
— Да хватит, в конце концов! — вспылила она. — Оставьте меня в покое, кто вы вообще такой, чтобы отдавать приказы?
— Молчать! — тихо и страшно сказал мужчина, уставившись прямо в лицо Марго своими стальными глазами. — Ты будешь делать то, что скажу я. Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому.
— Да пошел ты! — взвилась Марго, отскакивая на безопасное расстояние. — Лечи голову, будет меньше проблем!
Она развернулась и, забыв про пакеты, побежала к подъезду, поскальзываясь на раскатанной детьми асфальтовой дорожке. Захлопнув за собой тяжелую входную дверь, она прижалась к ней спиной и перевела дух. «Черт возьми, вечером Рома голосить начнет по поводу пропавших продуктов и потраченных на них денег», — подумала Марго, досадуя на назойливого кавалера.
Этот странный мужик прицепился к ней еще летом на выставке работ известного немецкого фотографа, куда Марго забрела с подачи одной приятельницы, интересовавшейся фотографией. Странные снимки не произвели на Марго особого впечатления, ей были чужды все эти цепи, веревки, полуголые девушки в масках и накачанные мужчины в черной коже. Подруга же едва не рыдала от восторга, стараясь заставить и Марго разделить его.
— Бред какой-то, — пожала плечами Марго и вдруг за спиной услышала:
— Так уж и бред. Вы просто ничего не смыслите в телесных наказаниях.
Резко развернувшись, Марго увидела перед собой седого мужчину в черных джинсах и рубахе. Его выправка и манера держаться выдавали бывшего военного, а сухой голос и отрывистые фразы только подтверждали это. Марго мгновенно прониклась неприязнью, даже не сразу поняв, почему. Мало этого — от мужчины исходила угроза, и это сразу ощутила чуткая на подобные вещи Марго. Иногда таким бывал Алекс — ее первый муж и самая, пожалуй, сильная любовь в жизни. Мысли от неприятного незнакомца мгновенно повернули к нему — так и не забытому, не вычеркнутому из жизни и сердца, как бы ни старалась она обмануть себя и убедить в обратном. Даже восемь лет брака с Ромой не смогли сделать эти воспоминания менее болезненными или острыми. Но — куда было спокойному тихому Роме тягаться с красавцем Алексом, имевшим к тому же весьма экзотичный род занятий. Талантливый пианист с безупречным образованием зарабатывал на жизнь, выполняя заказы на убийства. Долгое время он успешно скрывал это от совсем тогда еще молоденькой Марго при помощи работы в большой фирме, принадлежавшей его отчиму. Выяснила она все случайно, и это открытие едва не стоило ей жизни. Алекс не смог — да и не захотел — убрать непрошеную свидетельницу своей тайной жизни, потому что любил и дорожил ею. Более того — считал себя виновным в том, что однажды в припадке ярости сильно искалечил ее, бросив в девушку канделябр с горящими свечами. С тех пор Марго никогда уже не носила платьев с декольте, вынужденная прятать шрамы от ожогов на груди.