Привратник 'Бездны'
Шрифт:
Я таращился в то место, которое за мгновение до этого "видения" занимал мой холодильный импортный шкаф, на который вольно облокотясь предавался подлым сновидениям, оживший Василий Никандрович...
Оживший, чтобы сгинуть на моих глазах в отменно жутком, огненно напалмовом (уж не ведаю, каком еще) столбе, в доли секунды преобразившим механическое и живое тело в обугленные дымящиеся головни...
2. В присутствии себя сумасшедшего
Я веду непривычный полуклошарный образ жизни.
Сие времяпрепровождение
В сердце, как и на улице, сырая удушливая непреходящая промозглость. Все время хочется чаю. Нормального, домашнего, - заваренного своими руками, из собственных крупнолистовых чайных припасов.
Я скрываюсь неизвестно от кого. И, главное, - зачем? Зачем, я шатаюсь по Москве неприютным раздражительным топтыгиным? Шарахаюсь от собственной нервической тени в общественном ватерклозете... Бытие незадачливого несостоятельного (или несостоявшегося) нештатного агента по кличке "первосвидетель"...
Вся штука, что для всех моих родных, знакомых, приятелей, сослуживцев, в числе которых и отзывчивая вице-президент, - для всего этого малочисленного войска добро- и недоброжелателей - я мертв. Не просто умер от какой-нибудь экзотической заморской заразы, - а основательно, точнее, до основания, до самых ногтей выгорел...
А выгорел, по причине профессиональной огнеметной атаки одного странного самострельного снаряда, который, скорее всего, не числится на вооружении нашей доблестной президентской россиянской армии... И обуглился до такой непотребной и неприемлемой для опознания степени, что кроме смешливых судмедэкспертов моими останками никто не заинтересовался.
Наличных родимых у меня в портмоне оставалось всего ничего. И самое премерзкое: при мне никаких документов, удостоверяющих мою блудную индивидуальность, ни сберкнижки, ни электронно-пластиковой заначки, - ни чего! И поэтому приходилось думать о дальнейшем серьезном местожительстве.
Две дивные ночи провел у одной старинной замужней приятельницы, разумеется, в отсутствии ее рыбака-охотника - мужа. А на третий вечер, меня прямо от порога эта милая домашняя дама... совершенно не признала, и натурально чужим, обращенным в глубину квартиры, голосом сухо ответствовала:
– Извините, услуги полотера... У нас, сами видите, ковролин сплошной!
И даже, заговорщически не подмигнув, все с тем же постным верносупружеским выражением обезмякияженной физиономии, захлопнула перед моим понурившимся носом тяжелую стальную калитку.
У добропорядочных москвичей какое-то поветрие в последние годы. Вместо любования добротными обыкновенными деревостружечными дверями, домовладельцы навешивают натурально крепостные: монолитно-железные, сейфовые, замаскированные под нежную сучкастую жердину или солидный мореный дуб, или же привычно обтянутые рядовым зернистым дерматином.
В общем, не вовремя заявился домой путешественник-супруг. А возможно,
Конечно, мне теперь оставалось только туповато неспешно и не смешно шутить по поводу своего элитарного бомжовства.
А точные данные о собственной гибели я узнал у моего давнего спасителя и заслуженного советского чекиста, товарища Бочажникова. Когда на его принципиальную, безо всякой усмешливости мембранно-телефонную реплику:
– Будучи убежденным материалистом, со всей ответственностью заявляю вы недобрый шутник, товарищ. Присвоение чужой фамилии, и заявление от имени погибшего молодого человека - карается судебными органами. Но мне, моя совесть старого кадрового офицера подсказывает: если вы явитесь сюда явочным порядком: я приведу в исполнение высшую меру наказания: расстрел!
Я ответил односложно вопросительно:
– По-вашему выходит, Нил Кондратьич, мое дело швах...
И безо всякого перехода, все тем же отчужденным тоном, тертый чекист врубил в мое ухо:
– Володечка, я вас тогда год назад пожалел. Признаюсь, допустил непростительную слабость. Возраст, пакостник, дает о себе знать. Шурка, опять же, влезла со своей девичьей дряблой сентиментальностью...
– Да, плохи мои дела. И никакая Шурочка не подсобит...
– У трупов не бывают, плохи дела. А ваш труп, я, как первый свидетель, - сразу же опознал. К вашему сведению, вы уже предостаточно намозолили мне глаза вашим вечно мертвецким видом. Шурка, дура, и то заметила мне этот медицинский факт. Зря, я с вами, Володечка, знаком!
После такого, мягко говоря, неудобочитаемого послесловия, уважаемый товарищ Бочажников, носотрубно подышал в собственную мембрану трубки, так что даже мое ухо защекотало, и без дальнейших оперативных пояснений, инициативно прервал связь.
Этот ветхий чекист, видимо, наконец-то впал в (полагающийся ему по всем видам на долгожительство) маразматический склероз. Шурочка его, понимаешь, сантиментальный эксперт по интеллигентным мертвецам! Ясно и болвану, откуда обидчивые ноги растут, - пренебрег таким роскошным могутным девичьим тылом...
А кстати, и в самом деле, - осел и догматик! Такие чарующие слоновьи воспоминания добровольно отверг... Разве не подлинный психопат с ярко выраженной интеллигентской шизоидностью...
Разумеется, дедушка-соседушка и приберег (затаил) мелкую обидчивую месть, - скоренько признал в обугленной человеческой головешке сопредельного малоуважаемого соседа, полыхнувшего от собственной пожаронестойкости, в момент очередного водочно-многолитрового заплыва... Оттого и взялся живым факелом...Обыкновенное рутинное самоубийство тихого холостякующего одиночки-алкаша.