Приятные вещи

Петюк Дмитрий

— Склаве, принять исходную позицию. Начать секвенирование.

Вид из глаз качнулся и начал движение. Я знал, что моё тело, теперь на всякий случай наполненное элир только Мирены, сменило положение и встало в специально расчерченный контур, к которому вела одна из силовых шин.

В поле зрения появился шприц с кровью. Палец Склаве надавил на шток, и на кончике иглы набухла алая капля. Склаве вытянул вторую руку, и капля крови оторвалась от острия и зависла в воздухе, приняв идеально круглую форму. Склаве сунул уже ненужный шприц в карман и вытянул вторую руку. Магическим зрением я видел, как вокруг капли крови сплелась сложная многомерная пространственная структура, выбирающая и извлекающая

отдельные молекулы ДНК. Затем плетение сменилось формулой простого фильтра, который начал прогонять через процедуру сравнения сотни и тысячи молекул, производя быстрый отбор, отсеивающий неполные и повреждённые. К счастью, процесс был полностью аналоговым, не требующим напряжения разума, кроме, конечно, создания изначального плетения.

— Тааг, закончи ритуальные контуры, — сказала Мирена, и я едва удержался от одобрительного кивка. Пока что всё шло именно так, как запланировано.

В поле зрения Склаве появился голем, снующий по полу и потолку, дополняющий и завершающий недостающие элементы ритуала в соответствии с заранее вложенными в него инструкциями. Но теперь мне уже стало не до того — Склаве завершил чары сортировки, а теперь приступил к, собственно, секвенированию. В воздухе возникли полупрозрачные контуры, ничуть не похожие на перекрученную «лестницу» из научных статей и учебников биологии.

Передо мной предстала довольно неожиданная картина: ДНК выглядела как сложное скопление верёвок, покрытых тонкими «волосками». Эти волосатые верёвки переплетались между собой, образуя головоломные узоры, напоминающие клубок пряжи, смотанный непоседливым ребёнком. Каждое волокно светилось своим цветом, что придавало картине эфемерность и немного тошнотворную чужеродность.

Вступил в действие следующий этап работы чар. Склаве приблизил один из сегментов, считывая детали. На этом уровне цепочка ДНК шевелилась и расплеталась, раскрывая свою истинную сущность. Две параллельные цепи, состоящие из чередующихся молекул дезоксирибозы и фосфатов, образовывали каркас спирали. Между ними, словно ступени лестницы, были расположены пары азотистых оснований. Эти основания соединялись призрачными нитями водородных связей, которые были почти невидимыми, но ощущались чем-то основательным, удерживающим всю конструкцию от коллапса.

Под действием сканирующих чар каждый атом казался мерцающей искрой, похожей на крошечную звезду. Фосфатные группы светились мягким голубым светом, дезоксирибоза — золотистым, а азотистые основания — различными оттенками зелёного и фиолетового. Водородные связи блестели серебром, окончательно превращая всю картину в творение безумного художника-абстракциониста.

Сканирующие чары прогоняли молекулу, считывая информацию атом за атомом и воспроизводя всю структуру в сложной и совершенной модели. Так прошло немало времени, и когда сканирование завершилось, Тааг уже почти наполовину закончил ритуальный узор.

И теперь начиналась самая сложная часть. С помощью ещё одних чар, полученных на факультете химерологии, я собирался прогнать секвенированную ДНК через все этапы развития, полностью воспроизведя многие годы роста, изменений и деления клеток. И полученную в симуляции модель использовать в качестве шаблона, по которому ритуал произведёт сравнительно простую, но всё равно безумно сложную процедуру исцеления, используя собственную плоть Мирены и содержащиеся в жидкости вещества в качестве строительных материалов. Я чувствовал вину перед Миреной, потому что знал, что даже в случае оглушительного успеха, она не станет снова такой, какой была прежде. Женщины мира Итшес росли и взрослели, направляя развитие собственной магией, исподволь изменяя дарованное природой. Их тела неуклонно следовали стремлению быть красивой, присущему каждой женщине, и подстраивались

под эти желания. И чем сильнее женщина была одарена магией, тем разительней она изменялась.

Мирена Валсар являлась самой магически сильной женщиной изо всех людей, кого я когда-либо встречал, уступая разве что Эгору ауф Каапо. Даже Кенира, моя надежда и моя любовь, обладающая бесконечным океаном элир, с нею сравниться не могла. И это значило, что изменения, происходившие с Миреной в течение жизни, были столь же грандиозны, как и её магия. Но та модель, над построением которой я так трудился, учитывала лишь информацию, заложенную в ДНК изначально. Я лишь надеялся, Мирена в достаточной степени обрадуется возможности вновь стать здоровой, что не станет впадать в депрессию из-за красоты, утерянной теперь навсегда.

Если быть с собой до конца честным, я за неё не слишком переживал. Понимал, что её тихий и замкнутый характер — следствие ужасного жизненного происшествия, но всё равно, порой на неё злился, даже в тайне от самого себя. Ведь она, появившись в нашем доме, разбила мою идеальную семейную жизнь с женщиной мечты, практически полностью её у меня забрав. И существовала опасность, что, не получив свою внешность назад, Мирена продолжит тосковать, а Кенира — её утешать и быть с ней рядом. Я успокаивал себя только тем, что получу в свою команду ещё одного потенциально сильного мага, поэтому собирался как можно более доходчивей объяснить Мирене, что за возможность смотреть на себя в зеркало без криков ужаса следует благодарить Ирулин, паладин которой прыгнул выше собственной тени в попытке выполнить все безумные условия Мирувала.

Отбросив бессмысленные переживания, которые, во-первых, вели в никуда, а во-вторых, лезли в голову почти каждый день после возвращения из Сориниза, я сосредоточился на текущей очень важной, ответственной и невероятно масштабной задаче — создании модели. К сожалению, как и раньше, переместить задачу в пространство сна не получалось, так что приходилось задействовать свой органический мозг, подверженный, в отличие от грёз Царства госпожи, деградации и разрушению. Как и в прошлый раз во время исцеления Ксандаша я сформулировал осознанное желание, и время, текущее снаружи, многократно ускорилось, снимая нагрузку с разума.

Молекула ДНК, всё ещё висящая в воздухе, стала стремительно уменьшаться, перекрученная лестница вновь превращаться в мохнатую верёвку, верёвка сматываться в спираль, на которой стали проявляться плоскости и грани. Через несколько мгновений она перевернулась в воздухе, словив отблеск отсутствующего здесь светила, и зависла в виде плоского кристаллического многоугольного жетона — «монетки» общепринятого формата для проекторов иллюзий. Облака рядом с Миреной вспучились, формируя высокий стол со стоящим на нём артефактом воспроизведения. Рядом со столом возник столб, увенчанный большим прозрачным шаром с ярко-красным отпечатком ладони на одном боку.

— Улириш, приступить к следующему этапу, — не полностью уверенным тоном приказала мне Мирена.

Я ободряюще кивнул, показывая, что она всё делает правильно.

Сосредоточившись на чарах моделирования, я принялся за создание первичного считывающего контура. Сложная многомерная структура, возникшая передо мной, потянула похожие на побеги папоротника отростки в сторону проектора. И когда они погрузились в такой, казалось бы, прочный материальный предмет, я на мгновение прикрыл глаза, давая Мирене знак. Та протянула руку, взяла монетку и погрузила в щель проектора. Потом положила ладонь на стеклянный шар и сосредоточилась. Шар засветился ярким жёлтым светом, и я почувствовал, как там, в реальности, моё тело окутывает мощная тёплая волна элир, перетекающая от стеклянного гроба к контуру, внутри которого стоял Склаве.