Приют для беглянки
Шрифт:
— Не нравится мне, как ты выглядишь, — мрачно оценила она.
Майя попыталась улыбнуться, демонстрируя, что всё не так уж плохо.
— Это ничего, — вяло проговорила она. — За пару дней отлежусь, и всё будет нормально.
Вместо того чтобы успокоиться, Ирма нахмурилась ещё сильнее. Но потом всё-таки скупо приподняла уголки губ.
— Всё это абсолютно ужасно, но пару плюсов действительно можно найти, — вернув себе привычное профессиональное хладнокровие, проинформировала она.
— Во-первых, уж теперь суда он будет ждать в следственном изоляторе,
Сейчас Майя была не в силах разделить её энтузиазм, но в очередной раз поразилась, насколько Дробышевская способна сохранять сосредоточенность на работе, даже когда её обуревают эмоции. Позвонить именно ей было правильным решением. Подумав об этом, Майя вспомнила и о другом.
— Ты не звонила Арсению? — с некоторой неловкостью, чувствуя себя так, будто раньше времени признаётся в чём-то важном, пробормотала она.
Ирма понимающе улыбнулась.
— Извини. Он и так уже должен приехать с минуты на минуту. Я решила — зачем напрасно волновать? Хватит того, что я два раза чуть не попала в аварию, пока сюда мчалась. Думаешь, он бы не стал нарушать?
Арсений приехал одновременно со скорой.
Майя слышала через полуприкрытую дверь, как они с Ирмой вполголоса о чём-то переговариваются. Кажется, та пыталась удержать его на месте, чтобы не мешал врачебному осмотру.
В больницу они отправились вместе. На предупреждение фельдшерицы, что больных разрешается сопровождать только родственникам, Арсений безапелляционным тоном уверил:
— Я и есть родственник.
Неизвестно, поверила ему сотрудница скорой помощи или просто посочувствовала Майиному состоянию и решила закрыть глаза на правила, но больше вопросов не последовало.
Только теперь она окончательно осознала, что всё закончилось. И, кажется, на этот раз окончательно. Постепенно возвращалось чувство безопасности, которое уже было стало почти привычным, но разбилось вдребезги этим страшным вечером. Одновременно с этим вернулась и способность думать о насущных заботах.
— Там кошки остались, — вспомнила она, сразу же испытав угрызения совести за то, что раньше не побеспокоилась о своих случайных спасительницах. — Они спрятались, когда… всё началось…
— Вам нельзя напрягаться, — недовольно перебила фельдшерица. — Постарайтесь не разговаривать.
Майя послала ей извиняющийся взгляд и всё-таки собиралась продолжить, но Арсений поспешил успокоить:
— Вика обещала обо всём позаботиться. Не волнуйся, попробуй поспать немножко.
Она и в самом деле почти задремала, убаюканная мерным движением машины. То ли обезболивающее наконец начало действовать, то ли она сжилась с ощущением боли, но та уже беспокоила значительно меньше.
В больнице
Когда врач вернулся и перечислил диагностированные у неё травмы, Майя почувствовала облегчение — когда она лежала на полу гостиной под градом ударов, ей казалось, будто все рёбра переломаны, настолько невыносимой была боль. Однако складка, залёгшая между бровей Арсения, стала ещё глубже.
— Прости меня, — вдруг сдавленно произнёс он, осторожно, будто от любого касания она могла рассыпаться на осколки, накрыв её здоровую руку своей.
— За что? — поразилась Майя.
— Не знаю. Всё равно… Я должен был что-то такое предвидеть. Он ведь уже делал попытку. Тебя вообще нельзя было оставлять одну. Майя, я так…
— Какая чепуха. Никто не мог такое предугадать. Чтобы полностью исключить опасность, меня следовало держать в закрытом бункере, а на это я бы не согласилась, даже будь такая возможность.
Врач кашлянул, привлекая внимание.
— Извините, — Майя виновато опустила глаза, но, когда тот заговорил об оформлении в стационар, решительно воспротивилась.
Возможно, это было глупо, безответственно и даже ребячливо. Но она чувствовала, что не вынесет ни одной ночи здесь, в чужих казённых стенах, в палате, куда будет пробиваться свет из коридора и доноситься голоса персонала, где будет пахнуть лекарствами и безнадёжностью…
Майя была слишком измотана и опустошена. Сейчас ей казалось почти жизненно необходимым оказаться в уединении, забраться в нору, где будет темно и тихо, где её будут окружать знакомые вещи, ставшие уже родными запахи дома. Она чувствовала, что только так сможет заснуть и, может, даже проспит эту ночь без кошмаров.
Арсений пытался убедить её послушаться врача, твердил, что оплатит отдельную палату и договорится о том, чтобы ему разрешили остаться рядом, но Майя с непоколебимым упрямством настаивала на своём.
В конце концов врач сдался.
— Подпишете отказ от госпитализации, — неодобрительно предупредил он и, видимо, полностью разуверившись в её здравомыслии, Арсению принялся объяснять, какой режим ей необходимо соблюдать и каких ограничений придерживаться.
Следующие несколько недель стали самыми странными в её жизни.
Майе предписали постельный режим, и она только и делала, что бездействовала. Это могло бы оказаться ужасно скучно, но первые несколько дней она почти всё время спала, а потом окружающие словно сговорились скрасить время её выздоровления.