Приют героев
Шрифт:
– Да, я мочь определить. Здесь, в сей дом, нет такой человек.
– То есть как – нет?! Вы ловец снуллей, или шутник?!
От расстройства, что замечательная догадка развеялась сизым дымом по ветру, Конрад на миг сорвался, о чем немедленно пожалел, устыдившись. Зрелый муж, дворянин, высокопоставленный сотрудник Бдительного Приказа… Значит, обязан держать себя в руках даже в часы светопреставления.
Стыд и позор!
– Извинить меня, – уныло развел руками Икер Тирулега. – Странный снулль. Редкий. Нет, в дом нет просеззориус ага… человек-хозяин.
– Прошу
– Нет, горбатый не мочь быть просеззориус. Никто из люди в сей дом.
– А скажите… Сны, то есть снулли – их можно хранить?
– О, да! – оживился Тирулега. – Целый искусство есть. Я им владеть! Снулль поймать, сажать в экзипула, – он еще раз продемонстрировал плетенку с «медузой», – из экзипула в апотека… схрон… сохранялище. Там снулль долго сидеть мочь. Давать приснить иногда, настой духоцвет брызгать, глупый муравей не пускай рядом…
– Как долго?
– Год. Два. Десять. Десять – редко.
– А пятьдесят? Сто?!
– Не знай, – признался честный Тирулега. – Никто хранить не пробуй. Если сон долго покупатель нет, его сушить, потом толкать?.. толочь?.. – порох делай. Инкубонис-порох с сера и кора дуба быстро таракан гоняй. Порох-сон про война с перец и сухой лишай – от лихоманка пить. Порох-сон про деньги…
Барон знал: морфинитов зовут, желая избавить человека от кошмаров. Даже широкополосные гипномаги не всегда брались помочь, а ловцы снов обычно справлялись. Впрочем, зарабатывали на жизнь они не только ловлей кошмаров. Находились и состоятельные любители грёз, пойманных в силки. Чем впустую пролеживать бока, не лучше ли пережить во сне любовную авантюру? Предаться оргии? Схватиться с врагом в смертельном, но безопасном поединке? Пощекотать пресытившиеся чувства чужим ужасом?
Но порошок от тараканов?!
– Спасибо, сударь Тирулега. Кроме вас, здесь больше нет ловцов?
– Нет. Я один есть каптор ыртабаз.
Конрад не стал выяснять, каким образом старик определяет коллег. Сам барон тоже в девяти случаях из десяти распознал бы квизитора под любой личиной.
– Премного благодарен вам, сударь. Итак, вы уверены, что в клиентелле нет человека, который мог бы, вольно или невольно, «подбросить» мне этот сон?
– Уверен. Я хранить снулль сей, сколько нужно. Его можно приснить еще. Вдруг вы там найти полезный… сведений? Про наш общий дело?
– Буду вам весьма признателен. А сейчас прошу меня извинить: светает, я хотел бы переодеться к завтраку. Нам скоро выступать.
Всплеснув черным плащом, Тирулега откланялся и ушел.
«Хорошо хоть, не по потолку…» – вздохнул барон, совершенно сбитый с толку.
– А мне в морге и говорят: в кредит больше не дадим!
– Тебе?
– Мне! Я им подтверждение категории, заявку на эксперимент, план мероприятий… Нет, и все, хоть тресни! Лимит, сатир его бодай, исчерпан! Взятку сунул, так интендант,
– Давай я на себя запишу. Мне Фрося семь льготников подмахнул, а я на третьем вижу: глушь! Без «ветлы» тень прямо в банке рассасывается…
– Кручу, верчу, дух поймать хочу…
– Да нет же! Кручу-у, верчу-у… Упирай в конце на "у". Уменьшенная септушечка с добавленной сверху малой нонкой, как в «Гибели богов». Я тебе дам «Процесс разложения мелодики вызова», там есть…
– Кручу-у, верчу-у…
– Ну ты, брат, глухарь… тебе дух только в старом башмаке ловить…
– …чу-у… задолбала ваша септушечка!.. кручу-у-у…
– Берешь медный чан, кипятишь воду на перекрестке семи дорог. Дальше по порядку: жир Hemiaspsis signata, зев Tachyglossus Churihus, клюв Strigiforme… э-э… глаз Coronella austriaca…
– Погоди, я запишу… в чан живей сыплю жир болотных змей, зев ехидны, клюв совиный… глаз медянки…
– …пясть Вufo calamita, ветвь Taxus cuspidata… желчь Capra ibex… [неразбочиво] Capra ibex
– …жабий окорочок, ветка тиса… желчь безоарова козла…
– Простите великодушно, господа! Capra ibex – это козерог, а безоаров козел – он именуется Capra aegagrus…
– Козел, он и в Ла-Ланге козел…
– Да, но его желчь в данном случае конфликтует с тисом! Как общеизвестно, тис тянет корни ко рту всех трупов, а камень-безоар, иначе панзахр радостный, он же Хаджарылтес, он же «пища жизни», взошедший на желчи Capra aegagrus, хранит от дурного глаза с летальной перспективой…
– Минуточку! Если ваш безоар при употреблении вовнутрь заденет зубы употребляющего…
– А для этого «пищу жизни» толкут пестиком и размачивают розовой водой! И, закрутив винтом в бутыли, непосредственно в глотку, минуя жизненно важные зубы…
– А вы, собственно, кто таков будете, сударь?
– А я, собственно, буду лейб-малефик Андреа Мускулюс… м-м… вольноприглашенный консультант гроссмейстера Эфраима!
– Коллеги! Фрося малефика заказал! Королевского!
– Гип-гип-ура!
– Слава Фросе!
– Слава лейб-малефициуму!
– Дорогой! Любимый! Вредитель ты мой ненаглядный! Зайди в пятую лабораторию, мы там без вашего брата обстрадались!..
– Главное, не дать шнурки на саване надрезать.
– Почему?
– Если родичи надрежут – все, не поднимешь. Он, гад, такой тяжелый делается…
– А дождик смастырить? Они жмура во двор, рюмзить, а ты тучку за штучку, и сверху: кап-кап, кап-кап… Жмур, кого дождем накрыло, идет как по маслу!
– Дождь, это хорошо… дождик-дождик, перестань, во гробу мертвец восстань…
– И в домовинку красное яичко подкинуть… с льняным клочьём…
– За яичко «ТТэшки» тебя самого… за красное…
– А я тихонько…
– Запомните, юноша: цель, даже наиблагороднейшая, не оправдывает сомнительных средств! Яичко он… тихонько он… Нет уж, будьте любезны, поднимайте, как все!.. без подмётных яиц!..