Признание маленького черного платья
Шрифт:
ЛЕДИ ПЕРСЕФОНА
Если вы думаете, что мое прекрасное лицо не сочетается с непреклонным характером, то вы ошибаетесь, сэр. Гораздо большим преступлением будет гибель моего милого, потому что это будет и мой конец тоже. А теперь, любезный сэр, освободите своего узника или умрите.
Ларкен, раскрыв рот, уставился на страницы перед ним. В самом деле, он мог бы читать отчет Пимма о побеге Дэшуэлла… вплоть до леди в красном и подмененного кучера.
Но как могли мисс Лэнгли и леди Филиппа написать это, если только… если они не… Он заморгал и покачал головой,
Но все снова стало понятно, как только он прочитал верхнюю строчку на странице, которую держал в руках.
«Рискованная авантюра леди Персефоны», как бы ни так, подумал он, это же побег Дэшуэлла, представленный как аккуратное маленькое приключение.
И мисс Лэнгли могла написать это только по двум причинам: первая – если она заполучила копию не подлежащего огласке отчета Пимма, или вторая – если она сама была там.
Помогала исполнить этот план, точно так же, как и сама составила его.
От осознания этого факта Ларкен пришел в себя, полностью очнулся, достаточно для того, чтобы понять – Темпл был прав с самого начала.
Он попытался встать с кровати, но обнаружил, что руки и ноги не слушаются его, и когда он попытался пошевелиться, то не смог даже вспомнить, зачем ему понадобилось вставать с кровати. Ларкен осматривал незнакомую комнату, пока его взгляд не упал на чайный поднос.
Чай.
Затем сознание вернулось к Ларкену, и внутри него вскипел гнев, предательство пронзило тяжелый туман, быстро поглощавший его.
Она одурманила его. Эта глупая мисс из Мэйфера с ее кокетливыми взглядами. Она перехитрила его и прямо сейчас, по всей вероятности, делает все возможное, чтобы Дэшуэлл и леди Филиппа унеслись прочь.
Но далеко им не уйти – потому что, с учетом дополнительных лакеев Холлиндрейка и Темпла, стоящего на страже, поместье практически окружено.
Но, опять же, то же самое можно было сказать и о тюрьме Маршалси…
Ларкен изо всех сил старался выбраться из кровати, чтобы предупредить Темпла, открыть все Холлиндрейку, но было уже слишком поздно: снадобье поработило его, руки и ноги не двигались, веки отказывались открываться.
И все же, когда темнота опустилась на него, Ларкен цеплялся за одну только мысль: заставить ее заплатить…
Уже далеко за полночь Талли прокралась по коридору к комнате лорда Ларкена. Сейчас в доме было тихо, после того, как танцы имели большой успех и все гости отправились спать уставшими и насытившимися после дневного путешествия и энергичной игры мисс Мэри.
Легкий храп раздавался из некоторых спален, в то время как в других было тихо, как в могилах.
Серьезно относясь к своей роли тайного шпиона, Талли надела черное бархатное платье, чтобы неслышно
Когда она приблизилась к комнате Ларкена, Тарлетон выскользнул из тени длинной портьеры. Девушка едва не подпрыгнула от неожиданности, потому что даже несмотря на то, что Талли знала, что тот рядом, она никогда не подозревала, что он настолько близко.
– Я здесь с тех пор, как этот тип камердинер загнал нашего приятеля внутрь, – прошептал Тарлетон.
– Спасибо вам, – ответила Талли.
– Не за что, – проговорил он, элегантно поклонившись. – Кроме того, ваша кузина и ее компаньон слегка поссорились. – Он пожал плечами. – Эта задравшая нос девица посеяла внизу неприятные семена раздора, ей-богу.
– Именно это она и сделала, – согласилась Талли, думая о том, какую боль испытала Пиппин из-за того, что Дэшуэлл называл Сару тем же ласковым именем, которое приберегал для нее. Его Цирцея. Даже если это всего лишь выдумки – учитывая, что источником послужило хвастовство мисс Браун – то эти слова все равно, как сказал Тарлетон, сделали свое дело.
Он кивнул на дверь.
– Он никуда не выходил, будьте уверены.
– Ларкен запер дверь после того, как Клэйвер ушел?
– Да, но я не слышал ни звука с той стороны. Что вы положили ему в чай?
Талли только улыбнулась, вытащила свой набор отмычек и приступила к работе, открыв дверь за считанные секунды.
Тарлетон поклонился, улыбка непритворного восхищения появилась на его лице, чертами напоминавшем эльфа.
– Ее сиятельство говорила, что вы – совершенно исключительный медвежатник. А я-то подумал, что она подшучивает надо мной. – Он наклонился, чтобы восхититься ее работой. – Если вы когда-нибудь решите бросить жизнь светской леди…
– Думаю, что я двигаюсь в этом направлении семимильными шагами, – тихо ответила девушка, заглядывая в комнаты, большая часть которой была погружена в полумрак.
– По всей видимости, – прошептал он. – Я останусь, и буду сторожить, пока вы заканчиваете это дело.
Талли покачала головой.
– Нет, сэр, для наших планов не будет никакой пользы, если меня поймают, а вы окажетесь рядом. Лучше закончите нашу работу и присмотрите за тем, чтобы тетушка Минти вернулась на место. Теперь это мой безрассудный поступок.
Он готов был поспорить, когда матрас позади них заскрипел, и большая фигура поверх него заворочалась и перевернулась.
Талли и мистер Джонс застыли на месте. Талли – из страха быть обнаруженной, а мистер Джонс – после долгих лет «помощи» в фамильном воровском бизнесе.
Затем Талли воспользовалась случаем и проскользнула в комнату, тихо закрыв за собой дверь и заперев ее, отсекая дальнейшие дискуссии.
Она и только она должна разобраться с этой путаницей.
Девушка пришла без свечи и теперь пожалела, что не взяла ее, потому что в комнате была почти кромешная тьма. И так как на дворе стоял июль месяц, то в камине не было углей, чтобы предложить хотя бы скудный источник света.