Признание маленького черного платья

Бойл Элизабет

Теперь это мой безрассудный поступок, прошептала молодая женщина.

Безрассудный поступок. Это слово дразнило его, искушало пойти в другом направлении.

Следуй за ней, подначивало оно.

Неужели это она? Аврора? Он повернулся, притягиваемый чем-то, что не мог видеть, но мог обонять. Ландыши.

Туман исчез, когда он, спотыкаясь, шагнул вперед, булыжники сменились роскошным обюссонским ковром, который убаюкал роскошью его ноги. Каким-то образом Ларкен перенесся

с тротуаров Парижа в дом, в огромный особняк; а то, что было улицей, превратилось в длинную галерею.

И в ее конце у окна стояла женщина, с бумагами в руке и выражением ужаса на лице. И когда она подняла голову и заметила его, то повернулась, чтобы сбежать.

На мгновение Ларкен застыл. Это была не она, убийца его отца, но кто-то еще. Как он мог позволить Авроре снова ускользнуть? Тем не менее, он не мог отвести глаз от леди перед ним.

Поймай ее. Не позволяй ей убежать. Она станет ключом ко всему.

Ларкен с трудом двинулся вперед, его ноги стали такими неповоротливыми, что ему было трудно поспевать за ней, когда девушка помчалась по коридору и быстро завернула за угол. Если бы только он двигался хоть чуточку быстрее, то смог бы поймать ее.

Барон стремительно последовал за ней в спальню, и как раз перед тем, как леди проскользнула в еще одну дверь, схватил ее за руку.

Схватил и не собирался отпускать, все крепче сжимая ее узкое запястье, сминая пальцами ее нежную кожу.

– Ты думала, что я не сумею тебя поймать? – выговорил он.

Не имело значения, что это не Аврора; эта женщина была более важной. Он мог чувствовать это. Его инстинкты пробудились с поразительной ясностью, словно теперь он стал волком, а она – его добычей.

Девушка сопротивлялась ему, что привело его в еще большую ярость, и поэтому он подтащил ее ближе к себе, пока она не ударилась об него с такой силой, что они оба свалились на кровать. Ларкен быстро перекатился, зажав ее под собой, схватив обе ее руки и прижав их к кровати над ее головой. Леди продолжала сопротивляться, взбрыкивая время от времени, но он крепко держал ее, не собираясь выпускать.

Это она…

Но когда пряди ее волос растрепались, то оказалось, что это вовсе не темноволосая французская любовница, которую Ларкен ожидал увидеть, но лицо, которое было ему знакомо…

Нет, этого не может быть. И все же изгибы тела под ним утверждали противоположное. Он изучал их раньше, жаждал ее так, как не желал ни одну другую женщину.

Туман клубился вокруг них, и здесь были только он и она, и кровать под ними. Ларкен глубоко вдохнул, ощутив запах ее духов и безошибочный, нежный и сладкий аромат ее возбуждения.

Голод и желание заполнили его вены. О да, и непреодолимая страсть овладеть ею. Погрузиться вглубь ее тела.

Ларкен покачал головой, пытаясь выбраться из плена этого сна. Это невозможно. Он не хочет ее.

Лжец.

И словно для того, чтобы доказать свою точку зрения, его тело отреагировало так быстро, что это ошеломило барона. Его член затвердел. Он желал ее.

Она

твоя, Ларкен. И всегда была. Возьми ее. Это всего лишь сон.

Сон? Все казалось таким чертовски реальным. Он ощущал, как у нее в груди часто бьется сердце, чувствовал, как ее дыхание обволакивает его, словно прибывающие и отступающие штормовые волны.

– Отпустите меня. Вы не понимаете, что делаете, милорд, – заявила ему леди сердитым шепотом. Возбужденный блеск ее глаз подсказал Ларкену, что она верно угадала его мысли.

Отпустить ее? Она сошла с ума? Как раз тогда, когда он наконец-то нашел ее? Сумел схватить ее…

– Это не то, о чем вы думаете, – проговорила девушка, когда рука Ларкена скользнула вниз и потянула за ее платье, подтягивая его вверх, чтобы он смог провести пальцами по гладкой коже ее ног и бедер.

О, Господи, как же он хочет ее. Желает овладеть ею.

Она резко вдохнула, когда его рука пробежала по ее нижнему белью, проникла под отороченный кружевом шелк и пробралась к другому шелку – к кудряшкам под ним. Казалось, что она ощущала тот же самый огонь, ту же страсть, потому что ее бедра качнулись при его прикосновении, приглашая его продолжить безрассудное исследование.

Насколько это неправильно? размышлял Ларкен. Неужели он так же безрассуден, как и его родитель?

Потому что желает женщину, стремящуюся погубить его?

– Вы видите сон, сэр, – прошептала леди, теперь в ее голосе слышалось отчаяние, а не злость. – Вы должны остановиться. – Но даже когда она произносила эти слова, ее бедра изгибались, когда Ларкен прикасался к складкам, спрятанным под ее нижним бельем, влажным и скользким от желания.

Девушка хотела его так же сильно, как и он – ее, потому что даже сейчас ее пальцы цеплялись за его плечи и тихий стон сорвался с губ, когда он начал ласкать ее глубже.

Ларкен снова вдохнул запах ее духов, позволил своим рукам исследовать ее, а темной, бурлящей страсти, которую она пробудила внутри него – выплеснуться на поверхность и утопить остатки осторожности, которыми он еще обладал.

Сон? Если бы только такие сны снились ему каждую ночь. И все же, чем еще это может быть, как не сном?

– Вы не понимаете, что делаете, – снова прошептала она, ее борьба становилась все менее отчаянной, а ее тело двигалось вместе с его телом.

– Я не согласен, моя маленькая плутовка. Я совершенно точно знаю, что делаю, – заявил ей Ларкен перед тем, как опустить голову и накрыть ее губы своим ртом.

 

Когда губы лорда Ларкена накрыли ее губы, Талли поняла, что пропала. От его поцелуя остатки сдержанности, которые еще оставались у нее, разлетелись в разные стороны.

Сдержанности не место в постели повесы. Только не тогда, когда он прикасался к ней подобным образом.

Его язык дотронулся до губ Талли, приглашая их открыться для исследования, упрашивая ее переплестись с ним, попробовать его точно так же, как он наслаждался ею. И она так и сделала, да поможет ей Бог, потому что не смогла устоять.