Признания без пяти минут подружки

Розетт Луиза

Что такого в том, что я контактирую с людьми, которых мы не знаем, но они знали папу? И что, если парень, который провел с ним около двух дней в Ираке, написал о том, как они пили пиво вместе и назвал папу «редкой птицей»? Почему это считается менее достоверным, чем мой рассказ о том, как он впервые показал мне свои 20 томов Оксфордского словаря?

Я не знаю, как мы с Кэтлин до такого докатились. Я чувствую, что все было хорошо, а потом внезапно все изменилось. В прошлом году в мой День Рождения у нас был откровенный разговор, и казалось, что наконец-то все между нами будет нормально. Она извинилась за то, что «оставила меня

с моим горем», объяснила, что ей нужна помощь, и спросила, пойду ли я с ней на терапию. Я сказала, что подумаю.

Какой же это было ошибкой! Через два месяца я запустила папин сайт, и, когда я отказалась принимать душ, просидев несколько дней за компьютером, она практически потащила меня за мои сальные волосы на первый прием к Кэрон.

— Итак, Роуз, когда ты слышишь, как твоя мама говорит о чувстве преданности и страхе, что ты чувствуешь?

Этот вопрос возникал и раньше, но я полагаю, что не отвечала на него правильно. Возможно, сегодня у меня получится сказать правду.

— Я чувствую недовольство, — отвечаю я. Этот ответ очень отличается от моего обычного. — Я чувствую себя плохо.

Брови Кэрон взлетают вверх.

— Недовольство? — очень медленно повторяет мама.

— Я не понимаю, почему мы продолжаем говорить об этом. Это начинает раздражать.

— Мы продолжаем говорить об этом, потому что ты отказываешься закрыть сайт, хоть ты и неспособна объяснить, почему хочешь продолжать над ним работать, когда контакты с теми людьми тебя явно расстраивают.

Те люди. Она имеет в виду Вики.

Сегодня утром я получила от Вики письмо по электронной почте. Она напоминает, что мне нужно повеселиться в последние выходные перед началом учебного года во вторник. Вики время от времени напоминает о себе, присылая короткие вдохновляющие высказывания или отсканированные фотографии – это часть ее проекта, в котором она сканирует каждое фото, сделанное ею до появления цифровых камер. Она присылает мне только свои забавные фотографии – например, с Хэллоуина или других вечеринок – где она делала из своих волос нечто большое и безумное. Вики из Техаса, и она парикмахер, поэтому у нее огромный опыт создания пышных причесок. Каждый раз, когда она присылает мне новое фото, на нем оказываются самые пышные волосы из всех мною увиденных. Когда я сказала ей, что у меня самые никудышнейшие, необъемнейшие, наипрямейшие и самые наискучнейшие волосы за всю историю человечества, она ответила, что мне нужно «со всех ног мчаться» в Техас и дать ей поработать над ними. «Когда я с тобой закончу, милая», – написала она, – «ты сама себя не узнаешь».

Вики вырастила сына – сержанта Трэвиса – и дочь в одиночку. «Хорошая одинокая христианка» – так она себя описывает. Она никогда не говорила мне об отце ее детей, хотя я читала письмо, которое написал папа Трэвиса, а она опубликовала его на сайте. И она почти не рассказывает о дочери. У меня есть ощущение, что они практически не общаются. Но она любит писать о Трэвисе и всегда заканчивает письма словами: «Твой папа наблюдает за тобой, так же как мой Трэвис наблюдает за мной. Благослови тебя Бог, милая».

Меня воспитывали агностиком, граничащим с атеистом, но есть что-то в том, как Вики пишет: «Благослови тебя Бог» – это дает мне чувство защищенности от всех ужасных вещей, которые творятся в моей голове и вне ее. Когда Вики говорит, что молится за меня, я верю ей, хоть и не думаю, что есть Бог, который

обращает на нас внимание. Но мне нравится, когда она так говорит, потому что я знаю – она думает, что он там, наверху.

Конечно же, я не могу рассказать что-либо из этого маме.

— Меня не расстраивают контакты с теми людьми. И все-таки, почему ты так ненавидишь Вики? — спрашиваю я.

Кэтлин вздыхает, словно она самый уставший человек за всю историю.

— Я даже не знаю Вики, Роуз. Я просто чувствую, что ты даешь ей больше, чем она тебе. И если честно, сейчас тебе не нужно заботиться о ком-то, кроме себя.

— Роуз, ты чувствуешь, что заботишься о Вики? — спрашивает Кэрон. Мама внимательно на нее смотрит. Кэрон, к ее чести, не сводит взгляд с меня и не замечает эти убийственные лучи, которые исходят из глаз Кэтлин.

— Мы просто переписываемся о разных вещах. Она присылает мне забавные фотографии своих причесок. Разве это забота о ком-то – отправлять друг другу мейлы?

— А когда она делится личными подробностями о том, как справляется со смертью ее сына? — вмешивается мама, и это звучит ревниво и покровительственно одновременно. — Она взрослая женщина. Она не должна обременять ребенка своими чувствами под видом помощи.

— Я не ребенок, Кэтлин,— говорю я.

Я зажимаю рукой рот. Я не собиралась называть маму «Кэтлин» в лицо. Ну, как бы то ни было, намеренно не собиралась. Не могу себе представить, что это хорошо закончится.

Мамино лицо несколько раз меняет цвет, и я чувствую, что из ее ушей готов пойти пар, но она делает все возможное, чтобы не дать этому произойти. Я на самом деле чувствую себя плохо. Я сделала это не специально. Просто вырвалось.

Наверно, обидно слышать, как твой ребенок зовет тебя по имени, хотя не могу точно сказать, почему.

Но почему я должна беспокоиться о ее чувствах?

— Потому что есть такая штука, как обычная человеческая доброта, — говорит один из голосов у меня в голове.

Кэрон наблюдает за мамой, чтобы понять, хочет ли она обратить внимание на случившееся. Когда становится ясно, что мама поступает правильно с моральной точки зрения, Кэрон спрашивает:

— Роуз, тебе легко писать Вики о своих чувствах?

Мне не нравится говорить о Вики здесь, как будто вся загвоздка в ней.

—Я не задумываюсь над этим – просто пишу. Она задает вопросы, я отвечаю, а потом я задаю вопросы. Не вижу здесь ничего неправильного. Она просто печальная женщина с погибшим сыном. А я «депрессивная» девочка с погибшим папой.

Мама закрывает глаза и крутит обручальное кольцо на пальце. Потом она наконец говорит:

— Пожалуйста, не говори так о своем отце.

— Как? Он погиб, поэтому я и говорю, что он погиб. Разве мы не за этим здесь собрались – чтобы вслух проговаривать все, что хотим?

— То, как ты это говоришь, Роуз. Ты говоришь тоном, непочтительным к твоем отцу и предназначенным для того, чтобы шокировать и обидеть меня. И я знаю, зачем ты это делаешь...

— Кэтлин, — снова говорит Кэрон, с чуть большим нажимом, чем раньше.

На этот раз мама закатывает глаза, а я нахожу это довольно забавным. Похоже, ее уже тошнит от того, что Кэрон говорит ей, что она может, а что – нет. Она пристально смотрит в окно и выглядит... безнадежной.

— Почему вы все время останавливаете ее, если мы должны быть такими открытыми? — спрашиваю я Кэрон. Мама смотрит на меня.