Признания в любви кровью написаны
Шрифт:
А теперь такой вопросик. Я ещё, конечно, эпилог не выпустила, но хотите ли вы после эпилога видеть в этой же работе отдельные “спешлы”, например, приуроченные к праздникам и тд, где вы увидите чуть больше моментов из жизни персонажей из этого фанфика?)
И последнее: если вам хочется поддержать моё творчество, вы можете подписаться на мой профиль, там частенько будут выходить самые разные фанфики?
Можете также подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/antcozycorner
Ну а если вдруг у кого-то есть возможность и желание скинуть автору
На этом, думаю, всё)
А, нет, я очень жду ваших отзывов, вот?
========== Эпилог ==========
Беглецы
Все испуганно жались к непальским прилавкам, преисполненным всего — от дурманящих пряностей до предметов для кровавых ритуалов, — и даже назойливые мопеды и рикши находили, как на узкой улочке объехать её стороной на почтительном расстоянии. Но вовсе не от почтения — они её боялись. Бледная американка, ходящая всегда в монохромной одежде, но с одним ярким атрибутом — неизменным жёлтым шарфом, который прошёл все невзгоды и очень хорошие моменты, оставшись без единого катышка. Даже в жару девушка его не снимала. Её звали по-разному: живым призраком, демоном запада, самой смертью, пришедшей, чтоб задушить всех своим шарфом… и ей это нравилось.
Подошвы её элегантных босоножек стучали по плитке, отбивая некий страшный для непальцев ритм. Вообще Уэнсдей не понимала, чего они её боялись — в пользу комфорта она отказалась от винтажных платьев, перейдя на более обычные образы. Но даже в чёрной майке с белыми узорами, чёрных шортах и с жёлтым шарфом она их пугала. Ксавье говорил, всё дело в их национальности и в её выражении лица. Но, впрочем, её это не волновало.
Главное — в Непале их никто не искал, и страна была преисполнена интересных мистических мест. Хорошее убежище. И интересно, и не надо думать, а не найдут ли Ксавье и не увезут ли отбывать срок за преступления, в которых он не виновен.
Она развернулась на каблуках около одного прилавка. Иногда ей заметно не хватало Вещи. Тот бы что-то стащил незаметно и всё. А ей приходилось как-то объясняться с напуганными до полуобморока непальцами, пытаясь донести до них, что ей просто нужна еда.
Торговка фруктами и овощами припадочно всплеснула руками, когда она к ней подошла. От этого Уэнсдей только сильнее нахмурилась. Женщина ещё больше испугалась, что-то закричала и стала сгребать в пакеты фрукты и овощи с прилавков. И всё издалека толкнула к Уэнсдей, жестами умоляя, чтоб она убралась восвояси.
— Спасибо, — просто сказала девушка по-английски, надела ручки от пакетов на предплечья и ушла.
В какой-то момент Уэнсдей привыкла говорить «спасибо». Оказалось, от этих слов её нутро не пыталось вылезти наружу, чтоб освободить место для бабочек и других насекомых. Это просто слово. Приятное слово. Которое могло растопить лёд между разными людьми. Ни в коем случае не слащавое, не милое и не слабое слово. Очень сильный набор звуков.
Беспрепятственно покинув рынок — за «спасибо» торговке народ не прекратил её сторониться, — девушка попыталась
— Говоришь по-английски? — спросила она у какого-то непальца, но тот мгновенно скрылся из поля зрения, едва не обрызгав её водой из лужи.
— Тебе надо научиться воровать всё подряд, моя ученица, — к ней подъехал дядя Фестер на мопеде.
Где-то вдалеке за ним бежал разъярённый гражданин.
Она мгновенно села за дядей, и мопед поехал вдоль города.
— Где вы сейчас живёте?
Уэнсдей назвала адрес.
— На самой окраине города? Так, почему ещё не на чердаке самого богатого и охраняемого дома?
— Не то положение, — уклончиво отозвалась она.
— Четыре года прошло, как вы уехали из штатов, — напомнил дядя, умело объезжая заторы из никак не регулируемого транспорта.
— За это время я успела побывать в плену у сатанистов, откуда украла все книги; Ксавье нашёл последнего живого Йети в горах. Тогда живого. Сейчас у нас ковёр из его шкуры. Пару раз Ксавье едва не арестовали. А ещё я нашла заброшенные храмы.
— Поэтому я вас двоих и обожаю, — заявил дядя. — Но всё-таки, лучше жить на чердаке самого богатого дома тут. Напугаешь его обитателей до смерти под покровом ночи!
— Я подумаю над этим предложением, — Уэнсдей даже улыбнулась.
Вскоре дядя остановился у покатого деревянного двухкомнатного дома в отдалении от города, где Уэнсдей с Ксавье жили уже полгода. Это было одно из лучших их жилищ за последние года — там даже был водопровод. А электричество периодически подавали. До них там жила какая-то бабушка, которая на момент их знакомства была на грани смерти.
Уэнсдей лишь слегка ускорила процесс.
— Будет что-то нужно — сообщай! — бросил напоследок Фестер, прежде чем уехал.
А Уэнсдей скользнула в дом, где она путём долгих стараний навела идеальный порядок. Даже старая и полуполоманая мебель стала приглядной. Мрачной, но аккуратной.
Она оставила пакеты с продуктами в ящике на кухне и зашла в спальню.
Когда сильные руки подхватили её за ноги и подняли в воздух, она едва сдержала порыв ударить наотмашь. Но улыбающееся лицо Ксавье Торпа, — с нормальными туго затянутыми волосами, — её остановило. И вместо того, чтоб его ударить, Уэнсдей положила руки ему на плечи и прижалась к тёплой груди, без которой уже не могла представить свою жизнь. Её холодное тело без горячего тела Ксавье Торпа могло в один момент дойти до абсолютного нуля.
— Ты сегодня должен был вернуться позже меня.
— Так получилось, — ответил он и поцеловал её в губы.
С каждым годом Уэнсдей всё больше нравилось целоваться с Ксавье Торпом. Его иногда шершавые и искусанные, но всегда мягкие губы вдыхали в неё жизнь. Их касания заставляли чувствовать себя человеком. И это не казалось ей чем-то низким.
С каждым годом Уэнсдей всё больше любила Ксавье.
— Что ты сегодня продал? — спросила она, когда парень положил её на кровать.
— Да так, по мелочи. Несколько статуэток, ножей и платьев.