Признаю себя виновным...
Шрифт:
И он, и она рассмеялись, а потом заговорили тише. Мухтар дал им возможность отойти шагов на тридцать и, прячась в тени, двинулся следом за ними.
Они свернули за дом сельпо и медленно пошли через ярко освещенный луг к купе деревьев, — туда, где шумел маленький водопад и лежало несколько валунов, заменяющих влюбленным Лолазора скамейки.
Мухтар не решился идти за ними дальше. Да и зачем? Всё и без того ясно!..
Мухтар поворачивает назад. Сперва он идет быстро, почти бежит. Куда он торопится? В голове его, наверное, созрел план… Но вот он замедляет шаг, трет рукой лоб и, наконец, остановившись,
Теперь, если кто-нибудь и видит Мухтара, этот невольный свидетель его вечерней прогулки может сказать: секретарь сельсовета медленно, заложив руки за спину, бредет по улице от лавки сельпо к школе. Может быть, у него голова болит. А, может быть, он думает над тем, как лучше выполнить финплан квартала. Ведь все дела сельсовета сейчас на нем — председателя вызвали на несколько дней в Сталинабад.
Что верно, то верно. Мысли в голове секретаря сельсовета так и кишат. «Ну и положеньице! — повторяет он про себя. — Не торопись, не торопись Мухтар! Не поддавайся чувству! Взвесь всё!»
И вот он начинает взвешивать. Зайнаб влюбилась в Анвара? Ну, нет — это несерьезно. И можно ли допустить, что Зайнаб здесь, неподалеку от его дома, назначила свидание Анвару? Глупости, конечно. Просто случайно встретились.
Что же означает, в таком случае, фраза, сказанная директором школы: «Так значит и вы тоже?! А я думал, что только я люблю…» Мухтар — опытный волокита. Уж он-то знает: так, между прочим, на ходу, в любви никто не объясняется. Обыкновенный разговор о любви к природе, или к вечерним прогулкам при луне. Начало… Да, конечно, для начала романа такая фраза годится. Но он, правду говоря, не верит и в то, что кокетка Зайнаб способна всерьез полюбить скучного провинциального учителя.
И все-таки — вот удивительно! — когда Мухтар вспоминает, как Зайнаб идет рядом с Анваром через освещенный луной луг, сердце его начинает ныть, а мускулы рук напрягаются. Ревность? Вот еще! Он давно решил, что человек, который хочет чего-нибудь добиться в жизни — стать богатым и независимым, — такой человек не имеет права ни на безрассудную любовь, ни на ревность. Конечно, и любовь, и ревность могут служить ему в качестве оружия. И оружие это действует, обычно, безотказно. Если это только, разумеется, чувство другого человека — женщины или мужчины, все равно.
Абдулло, отчим, однажды рассказывал: даже в лагере, среди преступников, находятся чудаки, которые из любви готовы на самые отчаянные поступки. Одна молодая растратчица влюбилась в «пахана»[8]. А что сделал «пахан»? Он не отверг этого чувства. Недаром он был наиболее ловким и опытным из жуликов. Он использовал любовь девушки. Обещал, что если ему удастся вырваться на волю, он возьмется за честный труд и женится на ней. Отбыв свой срок, девушка поступила на работу, поселилась неподалеку от лагеря, стала носить «пахану» передачи. А потом?… Потом любовь ее так увлекла, что она помогла «пахану» бежать… Ну, что ж, он бежал, — тут Абдулло,
Конечно, Мухтар не собирается брать себе в пример уголовных преступников, но нельзя не согласиться: «пахан», действительно, настоящий мужчина, умеющий владеть собой и своими чувствами.
В самом деле — разве не глупо теперь, когда Зайнаб так запуталась, жениться на ней? Во что она превратилась, эта девочка, с которой он познакомился в доме раиса!.. Смешно вспомнить — репетитор!.. Когда это было? Господи боже ты мой — прошло шесть лет. Да, целых шесть лет его судьба так или иначе связана с этой девчонкой. Ни одна девушка, ни одна женщина не держалась вблизи от него так долго.
Мухтар учился на втором курсе, когда, в один из весенних вечеров, его неожиданно вызвал к себе заместитель директора пединститута. Мухтар как сейчас помнит: в тот вечер было назначено свидание… кажется с Клавой. Да, конечно с этой курносой официанткой из нового павильона в парке культуры… Заместитель директора попросил его сесть и, медленно цедя слова, с какой-то необычайной торжественностью, объявил:
— Мы тут говорили с директором и наш выбор остановился на вас… У вас, кажется, есть квартира в городе?
— Да, я живу в своем доме, — еще не зная о чем пойдет речь, сказал Мухтар.
— Это хорошо, — продолжал заместитель. — Хорошо и то, что на вас приличный костюм… Короче говоря, как вы смотрите на то, чтобы провести каникулы здесь, в городе?
Мухтар выжидательно молчал.
Тут заместитель почему-то замялся:
— Дело, видите ли, в том… Мы рассчитываем на вашу воспитанность, скромность… Ну, и на ваши педагогические способности. Вы, кажется, сильны в математике?..
«Что он тянет?» — подумал тогда Мухтар. Ему надо было торопиться — Клава уже, наверное, стоит под часами на почте.
— Есть одна девочка. Дочь…
Тут Мухтар начал понимать. Известно было — у директора плохо учится дочка.
— Репетитором? — произнес он. — Нет, я никак не могу!
— Да подождите, не торопитесь с решением! Вы же не знаете условий. Все лето вы будете здесь, при институте, я дам вам возможность заработать.
Теперь Мухтар уже не сомневался: дочка директора. Конечно, было бы не плохо сблизиться с директором института. Но товарищи и без того называют его ловкачем. А есть и такие, которые обвиняют его в подхалимаже. Какой смысл, в самом деле, — учится он достаточно хорошо и опека директора ему не нужна. Опека, да еще в ущерб отношениям со своими однокурсниками. На это он не пойдет… И он так энергично замотал головой, что заместитель поморщился:
— Вот что, молодой человек. Я не могу вести этот разговор долго. Внизу ждет ЗИС. Поезжайте. Поговорите. Возвращайтесь. И тогда будем решать.
«ЗИС»! Мухтар сразу смекнул, что тут пахнет жареным. И заместитель по лицу его понял: студент станет сговорчивее.
— Эх, ты! — воскликнул замдиректора со снисходительной улыбкой и похлопал Мухтара по плечу… — Поезжай, поезжай. Но, смотри, не подведи нас!
Так Мухтар познакомился с Зайнаб.
Когда он приехал в этот большой дом, его ввели в столовую, где уже ждала хозяйка. Пожилая, строгая женщина с уверенными манерами и властным взглядом.