Призовая охота
Шрифт:
– Старший следователь по особо важным делам следственного отдела Следственного комитета Российской Федерации полковник Воронец, – красиво, по полной форме представился он, откровенно при этом собой любуясь. – Вы задержаны по обвинению в убийстве.
– Спасибо, что не в воровстве, – сказал я вежливо. – А убивать врагов – это моя профессия. И едва ли меня можно в этом обвинить. Мы куда-то едем или суд будет прямо здесь?
– Мы едем. Оружие у вас есть?
– Обязательно.
– Сдайте.
Я протянул руку за спину, и тут же все автоматы поднялись на уровень моей груди. А я представил,
Но экспериментировать я не стал. Это было бы нарушением логики дела, в которое я ввязался, хотя стало бы для группы захвата хорошим уроком. Никто их по-настоящему не учил. Поручили бы мне их тренировку, и каждый за месяц потерял бы четверть собственного веса. Но зато они стали бы пригодными к миссии, которую выполняют.
Улыбаясь своим мыслям, я осторожно вытащил пистолет из кобуры, перехватил его за ствол и подал старшему следователю Воронцу, который чувствовал себя победителем всех на свете видов спецназа. Еще бы не чувствовать, в таком-то бронежилете... Вряд ли он представлял, что пуля моего «Грача» прошьет его на раз. Подобный бронежилет может защитить от шальной пули, уже потерявшей силу, или от оружия с мощностью выстрела до трехсот джоулей – скажем, от заряда из травматического пистолета. Но ребра в этом случае все равно будут переломаны. Хотя мне до этого дела нет, и пусть старший следователь чувствует себя в безопасности – ему так психологически комфортнее.
Воронец вытащил откуда-то из-за спины – видимо, из специального чехла – наручники. Обычно на спине их носят менты. Я так и думал, что кто-то из группы захвата сейчас начнет меня «окольцовывать». Но Воронец предпочел действовать самостоятельно. Однако это его беда.
– Руки... – потребовал он от меня.
Я без сомнения подставил кисти и предельно напряг запястья. Наручники с трудом, но все же защелкнулись. Их, кажется, производят исключительно для дистрофиков. Я расслабил мышцы, и запястья стали чувствовать себя свободнее. Хотя приятного наручники доставляли мало. Предвидя это, я заранее спрятал в рукав куртки канцелярскую скрепку, которой открою замок любых наручников за пять секунд. Если, конечно, будет необходимость. Еще несколько скрепок прицепил в разных местах. Одну найдут, другие останутся.
– В машину, – грозно потребовал Воронец и повернулся ко мне спиной.
– Мне дозволено будет взять с собой хотя бы туалетные принадлежности? – спросил я у его спины. Полковник повернулся.
– Где?
– Дома рядом с умывальником пакет лежит. И полотенце рядом висит.
Воронец кивнул бойцу группы захвата. Тот быстро сбегал, принес пакет и повесил на ствол автомата полотенце, в некоторых местах еще влажное.
– Это мамино полотенце. Мое – рядом...
– Обойдешься этим, – распорядился старший следователь и пошел к машине.
Я спокойно двинулся за ним мимо отца Василия, который с двумя старушками и двумя молодыми парнями стоял за забором и молча наблюдал за происходящим. Должно быть, нервничал и волновался за меня и маму, с которой по-хорошему сдружился.
–
Старший следователь глянул на иерея в упор, но ничего не сказал. Только понаблюдал, как отец Василий перекрестил меня, благословляя. Наручники не помешали мне сложить ладони чашей, как положено держать их при благословении.
Подошли к «Газели». Воронец сел, естественно, на переднее пассажирское сиденье. Мне открыли боковую дверцу и зачем-то пригнули голову. Насмотрелись американских фильмов. Там полиция так сажает в машины преступников из опасения, что те себе голову о машину разобьют. У меня такого желания не возникало. Но голову я наклонил и сел на то сиденье, к которому меня подтолкнули.
Однако сразу поехать не получилось, потому что из второй машины вышел человек, обвешанный тремя фотоаппаратами, зашел за калитку и стал снимать в разных ракурсах мою машину. Особенно тщательно сфотографировал номер. Я-то знал, для чего это делается, но старшему следователю предпочел не говорить. Пусть себе голову поломает.
Воронец и так нервничал. Даже потянулся и нажал на кнопку звукового сигнала, поторапливая фотографа. Зачем нужна была вторая машина – бог весть. Можно было ограничиться и одной. Но Воронец предпочел ехать на двух. В них, понятно, помещалось больше бойцов...
Водители на «Газелях» были аховые, и так берегли свои подопечные транспортные средства, что ехали через деревню ползком.
– Чему улыбаешься, капитан? – спросил меня обернувшийся старший следователь.
– Мечтаю, – сказал я просто.
– То, что ты мечтательный, это хорошо. И о чем размечтался?
– Думаю, что буду с деньгами делать.
– С какими деньгами?
– Которые я у вас отсужу. Когда меня выпустят, я, конечно, подам в суд и потребую компенсации морального вреда. Меня перед всей деревней повели в наручниках, как преступника. За это вам придется заплатить.
Воронец хохотнул:
– Тебя, капитан, выпустят не скоро. Думаю, лет восемь-десять тебе обеспечено. Но ты еще и другое учти. Это я просто по сочувствию предупреждаю... Ты убил молодого чеченца, у которого родители – очень влиятельные люди. А тюрьмы, «зоны» и следственные изоляторы у нас переполнены кавказцами. Они там имеют такую же власть, как и «хозяин» [15] . Тебе там трудно придется...
15
«Хозяин» – начальник тюрьмы или «зоны».
– Спасибо за предупреждение. Я это учту. Только сначала придется доказать, что это я убил. Я смотрел в Интернете ту запись и читал ваши глупые обвинения. Попробуйте доказать, что это я.
– Ты учитывай, капитан, ты учитывай...
– Я учитываю. И говорю, что у меня тем более есть основания добиться своего оправдания. И потребовать компенсацию морального ущерба.
– Значит, у меня есть основания не допустить твоего оправдания, – серьезно и с некоторым раздражением сказал старший следователь. – Иначе меня премии лишат. А для меня и моей жены, ты это учти, премия гораздо важнее твоей свободы.