Призрачный город
Шрифт:
– Вперед, мой друг! Посмотрим на глупцов, которые рискнули ступить в морской лабиринт Мелнибонэ!
Башня Моншанджик была названа по имени зодчего-чародея, который выстроил морской лабиринт тысячелетия назад. Только через этот лабиринт могли попасть корабли в огромную гавань Имррира, и потому он неусыпно охранялся, ибо лучшей защиты на случай внезапного нападения придумать было просто невозможно. Настолько хитроумным был лабиринт, что даже опытные кормчие рисковали запутаться в нем. До того, как его построили, гавань была внутренней бухтой, в которую море проникало через сеть естественных пещер в величественном утесе, что отделял бухту от водного простора. Через лабиринт вело пять проходов, но каждому
Башня Моншанджик возвышалась над гаванью и над громадным молом, что надвое рассекал бухту. Цвета она была морской лазури и выглядела приземистой по сравнению с другими башнями Имррира, но все равно прекрасной. Из ее больших окон взору открывалась вся гавань. В ней решались многие вопросы портовой жизни, а на самых нижних ярусах башни содержались заключенные, которые угодили туда за нарушение того или другого из мириада правил, регулировавших повседневную работу порта.
Отправив Киморил в сопровождении стражников во дворец, Элрик поскакал к башне Моншанджик. Здесь у входа толпились купцы, ожидая разрешения начать торговлю, а весь первый ярус забит был моряками, опять же купцами и мелнибонэйскими чиновниками, хотя обычно всякие торговые сделки заключались не тут. Гомон тысяч голосов постепенно смолкал по мере того, как люди замечали императора.
Наконец Элрик и его охрана очутились у темного арочного проема, откуда длинный извилистый пандус вел в самое нутро башни.
Всадники устремились вниз, мимо торопливо уступавших дорогу рабов, слуг и чиновников. Туннель освещали громадные факелы, которые нещадно дымили, отбрасывая причудливые тени на гладкие обсидиановые стены. Воздух стал холодным и сырым, ибо подвалы башни располагались гораздо ниже уровня воды в бухте. А пандус вел все дальше и дальше. Вдруг в лицо императору пахнуло теплом, и впереди замерцал свет. Всадники въехали в полный дыма зал, даже воздух в нем был пронизан страхом. С низкого потолка свешивались цепи; на восьми из них, головами вниз, раскачивались четверо людей. Обнаженные тела их были залиты кровью, которая сочилась из десятков ранок, нанесенных скальпелем палача.
Сам палач стоял рядом, любуясь на дело рук своих. Был он высокий и тощий и походил на скелет в окровавленном белом платье. Тонкогубый, глаза-щелочки, тонкие пальцы, тонкие, жидкие волосы - и скальпель в руке тоже тонкий, почти невидимый, посверкивающий иногда в бликах пламени, что жарко полыхало в яме в дальнем конце пещеры. Прозвище палача было Доктор Шутник, и он утверждал, будто занятие у него - самое что ни на есть творческое: выдирать тайны у тех, кто не хочет их открывать. Доктор Шутник был Главным дознавателем Мелнибонэ.
Элрик спешился. Палач обернулся к нему и чинно поклонился.
– Наш славный император!
И голос у него тоже был тонкий, и потом он произнес эти слова так быстро, что впору
– Приветствую тебя, доктор. Это и есть те самые южане, которых поймали сегодня утром?
– Да, мой повелитель.
– Еще один поклон.
– Смотри сам.
Элрик холодно оглядел пленников. Он не испытывал к ним сочувствия. Они сами себя приговорили. Им было известно, на что они идут. Но ему показалось, что один из них мальчик, а другая женщина, хотя все четверо так извивались на своих цепях, что с первого взгляда определить наверняка было трудно.
Тут женщина выплюнула в Элрика остатки своих зубов и прошипела:
– Демон!
Элрик отступил на шаг.
– Выяснил ли ты, доктор, зачем они забрались в наш лабиринт?
– спросил он.
– Одни догадки, мой повелитель, не более того. Должен признать, они крепкие ребята. Я так полагаю: они хотели снять карту лабиринта, которой потом могли бы воспользоваться пираты. Но деталей мне пока что извлечь не удалось. Такая вот у нас идет игра. Самое интересное, мы все знаем, чем она закончится.
– Когда же ты разговоришь их, Доктор Шутник?
– О, весьма скоро, мой повелитель.
– Хорошо бы узнать, нужно ли нам готовиться отражать нападение. И чем скорее мы это узнаем, тем больше у нас будет времени на подготовку. Ты понимаешь меня, доктор?
– Да, мой повелитель.
– Отлично, - Элрик не старался скрыть раздражения. День, который начался так хорошо, был безнадежно испорчен.
Доктор Шутник вернулся к прерванному появлением императора занятию. Свободной рукой он ухватил гениталии одного из пленников-мужчин. Сверкнул скальпель, раздался чудовищный вопль. Доктор швырнул что-то в огонь.
Элрик уселся в подставленное кресло. Методы, с помощью которых добывались нужные сведения, вызывали в нем скорее скуку, чем отвращение. Душераздирающий визг, звяканье цепей, пришептывание палача - из-за всего этого от утренней радости, которая совсем недавно царила в его сердце, не осталось и следа. Присутствовать же при допросах входило в обязанности императора. Вот и сейчас придется сидеть тут до тех пор, пока Главный Дознаватель не добьется желаемого. Потом надо будет его похвалить и отдать приказы по отражению нападения. И это еще не все: нужно будет собрать военачальников и решить с ними, как расположить корабли и людей. Совет наверняка затянется до глубокой ночи.
Элрик зевнул и откинулся на спинку кресла. Доктор Шутник колдовал над телами пленников. В руках его мелькали то щипцы, то клещи, то скальпель. Мысли императора обратились к философским проблемам, которые его ум давно уже тщетно старался разрешить.
Не стоит обвинять Элрика в бесчеловечности. Он родился на Мелнибонэ и привык к подобным зрелищам с детства. Даже пожелай он того, император не мог бы спасти пленников, не нарушив при том всех и всяческих обычаев Драконьего Острова. Он приучил себя отбрасывать чувства, которые шли в разрез с его обязанностями императора. Будь хотя бы какой-то резон в освобождении четверых варваров, что дергаются сейчас в руках палача, Элрик не задумываясь освободил бы их. Однако такого резона не было; и потом, сами пленники безгранично изумились бы, встретив иное обхождение.
Когда речь шла о моральных проблемах, Элрик обычно принимал решения, исходя из того, что конкретно он может сделать. Сейчас же он мог только наблюдать, бессильный против обычаев. К тому же император старался поступать не как взбредет в голову, а сообразно поступкам других людей.
Так и теперь. Чего ради проявлять милосердие? Лазутчик - это враг. От врагов защищаются, кто как умеет. И потому методы, которые практикует Доктор Шутник, - сейчас наилучшие.
– Мой повелитель?
Элрик вынужден был прервать размышления.