Призрачный Легион
Шрифт:
– Как можно творить новую историю?
– удивилась Орла.
– История только одна. И если уничтожить кусок старой истории, то кусок новой тоже исчезнет, и, может быть, лучший кусок.
– Все эти аутодафе, книгосожжения и прочие мероприятия нужны Христану, чтобы создать видимость деятельности, - зло усмехнулся Ярослав.
– Ведь начальнику Взвода нельзя просто править, нужно чем-то управлять. Мировоззрением, например.
– А что, никакие книги жечь нельзя?
– снова спросил Болеслав.
– Никакие, - твердо ответила Орла.
– Даже такие… вредные,
– уточнил он.
– Разные там черные Библии и фашистские книги?
Орла немного подумала. Все ждали, что она скажет.
– Нужно уничтожать не книги, а само это зло, мой мальчик, - сказала она, наконец.
– Все книги не пережжешь. А так получается, мы их боимся, этих книг, показываем, что слабее.
– Сжигать книги - это трусость и подлость, что одно и то же, впрочем, - непререкаемым тоном заявил Веслав.
– Книга - символ знаний. Их нельзя жечь никакие.
– И читать их можно? Вот такие вредные?
– Если тебя книга может сбить с пути, это твоя вина, а не книги. Надо не словам верить, а жизни. И своей совести.
– А вот бесполезные книги, вроде чтива, разные там детективы и любовные романы, с ними как?
– вступил в дискуссию Ольгерд.
– Ведь это по большей части мусор.
– По больше части… вот именно, - возразил ему Ярослав.
– А Хмелевская? Или Хичкок? Тоже мусор? По большей части секты бывали вредны, но не все. Некоторые врачевали души. Рокеры по большей части были разрушителями культуры, но некоторые ее создавали. Есть много вещей, которые по большей части стоило бы вымести поганой метлой, как мусор, но в этом мусоре всегда есть крупицы золота. Всегда! В любом. Но людям ведь лень их искать. И не запачкаться боятся, а просто лень. Людям всегда нужны ярлыки и надписи - это хорошо, это плохо, это нельзя трогать, это можно. Им нужны Христаны, которые эти ярлыки расклеивают. Они никогда не хотели думать сами. Разбираться сами. И никогда не захотят.
Он так разволновался, что начал задыхаться. Малогжата положила ему руку на плечо.
– Успокойся. Нечего так…
– Я просто хочу, чтобы каждый сам решал и жил так, как решил, - пояснил Яр.
– И никого потом не винил, ни на кого не жаловался. Мы всегда сами виноваты в своих ошибках. Всегда. Только сами.
– А мне, знаете, что Болек недавно рассказывал?
– спросил Ольгерд.
– Расскажи им, Болек. Про Христана.
– Ну… - Болек замялся.
– У них там одна девчонка есть, Ксения, - Велька с ней дружит, ну, и я немного. Вот она… Ой, давай лучше ты рассказывай, Ольгерд.
– В общем, этот придурок… Христан, то есть, устроил очередное книгосожжение. Все ему неймется. Сжигал какую-то фантастику, дрянь в основном, в глянцевых обложках, но там и какие-то приличные книги были… не то «Нарния», не то «Темные Начала»…
– Вот гад, - серьезно сказал Анджей Младший.
– Точно. Короче, он такую речь толкнул, что вот эти-де книги зло, в них ни слова правды, одни призывы жить вымышленными мирами, а эту реальную жизнь предать, бросить… короче книги вредные, для пустых мечтателей, слюнтяев, слабаков, дураков и неудачников. В костер их. Что будто нужно бороться,
– Представляю, - хмыкнул Ярослав.
– И ведь ответить нечего. Не с ребенком же ему спорить, авторитет ронять… Но здорово она его уела все-таки.
– Да… - задумчиво сказала Орла.
– Но ее ведь там заклюют теперь.
– Ничего, у нее родители есть. А в случае чего, к нам заберем. Для ровного счета. Нам никакой рот не лишний.
– А смотрите, что тут еще есть, - сказал Веслав.
– Диски.
– Господи, - изумилась я, - диски-то нам зачем?
– Нет, надо взять, - заволновался Яр.
– А вдруг. Мало ли.
– Что «мало ли»?
– возразила я - Лишнюю тяжесть таскать. Фургоны ведь не безразмерные.
Ярослав пристально посмотрел на меня.
– Слушай Лин, - сказал он.
– Ты финский язык знаешь?
– Ну, знаю. А при чем тут…
– Но ты ведь на нем не говоришь? Ведь его, кроме тебя, никто не знает. Может, и выкинешь из головы?
– Финский Иштван знает.
– Но он ему не родной, верно? А живого финна ты когда-нибудь встречала?
– Ну а вдруг встречу?
– не сдавалась я.
– Допустим. Или этих, как их, эстонцев? А язык похожий. Да и красивый.
– Диски, между прочим, тоже, - с довольным видом заметил Ярослав.
– И ты сама говоришь - «вдруг».
– У меня была когда-то знакомая эстонка, - неизвестно к чему сказала Малогжата.
– Ну, вот видишь, - обрадовался Ярослав, - значит берем.
– А еще диски можно как зеркала использовать… - добавила Гоноратка.
– И вообще для всякого, правда, Яр?
– Э нет, - возразил Ярослав, - я против.
– Ну и ладно, что против, - фыркнула Гоноратка.
– Зато со мной Вик согласен, правда, Вик?
Виктор, над которым дети имели какую-то непонятную власть, обычно всегда их поддерживал. Но тут он улыбнулся и отрицательно покачал головой. И как всегда не произнес ни слова.
– Ты бы помолчала, красавица, - вступила в разговор Орла.
– Тебе не в зеркало надо смотреться, а как раз в книгу. Пишешь до сих пор с ошибками, хуже, чем Мэрид… Ну не позор?
– Да уж куда мне до Мэрид, - хмыкнула Гоноратка. И мстительно добавила.
– «И состарившиеся дети сползаются умирать к ее ногам».
– Что?
– ошеломленно переспросил Яр.
– Ну, Гонората, - сокрушенно прошептала Орла, а Мив, скрестив, по своему обыкновению, руки на груди, укоризненно покачала головой.
– Ну-ка, расскажи, в чем дело, потребовал Ольгерд.
– Да это Мэрид, - давясь от смеха, пояснила Гоноратка.
– Мэр такое сочинение писала про Орлу… про свою любимую учительницу. Сравнила ее с языческой святыней, к которой приходят умирать старые воины… или что-то в этом роде.
– Не знаю, откуда она это взяла, - смущенно проговорила Орла. – Мы-то этого еще не проходили.