Призрачный Легион
Шрифт:
Все подавленно молчали. Ярослав прикрыл глаза и закончил:
– Я только не понимаю… Если я должен ненавидеть всех без исключения англичан, за то зло, что мне причинили худшие из них… Но ведь худшие из поляков причинили мне еще большее зло. Я и их должен ненавидеть всех? Но я ведь и сам поляк Я не могу. Но и англичан не могу тоже.
Почему я ничего такого не чувствую к Яру? Такому красивому, веселому, умному, смелому. Пусть он женат, не в этом дело. Я просто хочу чувствовать это к кому-то: не братскую любовь, не нежность. ЭТО. То, что я чувствую к этому проклятому англичанину.
***
Я тогда посчитала его мертвым,
– Это будет для него уроком - заявила Орла.
– Но надеюсь, он не примет милосердие Мив за слабость и не повторит своих ошибок.
Дэйв, услышав новости, ослепительно заулыбался. Я, наверно с самого падения не видела таких улыбок. А мне захотелось поговорить с Мив.
Я пошла к ней на следующий день. Меня все мучило какое-то смутное неприятное предчувствие.
Она растапливала жаровню рядом с трейлером. Мэрид крутилась поблизости.
– Как дела?
– спросила я осторожно.
– Уже интересовались.
– Что?
– Ты ведь хочешь про Брюса спросить, так? С ним все в порядке. Сопит, как бурундук. Там, - она мотнула головой в сторону трейлера.
– Орла говорит, он болен.
– У него воспаление легких. А ты что хотела!
– По-моему, это ты хотела!
– возмутилась я.
– Как он еще не умер, я удивляюсь.
– А он собирался. Я его едва откачала.
Она вела себя как-то странно, прятала глаза. Это было так не похоже на Мив. Меня вдруг пронзила догадка.
– Мив!
– Что?
Но я не могла сказать «что». Я даже представить себе этого не могла.
Мив пожала плечами.
– Я же тоже человек, Лин. И ничто человеческое мне не чуждо.
Я только головой покачала. Не знаю почему, но мне вдруг стало нехорошо от этого известия. Очень нехорошо. Мив согласилась мне все рассказать, предварительно услав Мэрид подальше.
***
Накануне она дождалась, когда все окончательно разойдутся. Ей не хотелось дотрагиваться до Брюса при посторонних. Вообще не хотелось, чтобы кто-то видел ее в этот момент. Брюс лежал почти без сознания. С трудом удалось заставить его добраться до трейлера. Там он совсем отключился. Дышал хрипло и, по словам Мив, был горячий, как чайник. Мив при помощи Мэрид удалось его раздеть, растереть спиртом, напоить травами, а потом укутать, во что придется, и уложить на свою собственную лежанку.
– Не знаю, зачем я это сделала, - говорила она.
– Просто не хотела, чтобы он умер, вот и все. Брюс провел тяжелую ночь. Беспрестанно бредил, стонал, метался. Ей, понятное дело, уснуть тоже не пришлось. Ближе к утру ему стало хуже, его лихорадило, а укрыть было больше нечем. Конечно, можно было попросить одеяло у соседей, но Мив не хотелось никого беспокоить. И не хотелось признаваться, что она нянчится с беглым рабом, как с ребенком. Подумав немного, Мив разделась и легла рядом с Брюсом. Он инстинктивно прижался к ней. Мив осторожно уложила его голову к себе на плечо, обняла. Он почти сразу успокоился, затих, задышал ровнее. И проспал так несколько часов. Мив лежала, боясь пошевельнутся, наконец,
– Доброе утро, - сказала Мив доброжелательно.
– Как спалось?
Он не ответил, продолжая смотреть напряженно и испуганно.
– Я тебя приютила, можно сказать, у себя под крылом, - усмехнулась Мив.
– Не бойся, - успокоила она Брюса, - ты хорошо себя вел.
У него на лице отразилось облегчение.
– Ты быстро поправишься, - продолжала Мив, чувствуя непривычную неловкость.
– Но тебе придется несколько дней полежать.
Она покормила Брюса, хотя аппетита у него особо не было, потом велела лечь и спать дальше, а сама вышла из трейлера. Чувствовала она себя странно. Немного смятенно, и то же время так хорошо, что хотелось смеяться. На следующую ночь она опять легла рядом с Брюсом. Он постарался отодвинуться подальше. Мив это не понравилось, но она промолчала. Проснулась от его прикосновений. Он осторожно гладил ее по лицу, по шее. Увидев, что она открыла глаза, отпрянул. Он казался испуганным. Гораздо больше, чем она когда-либо видела. Мив улыбнулась и снова закрыла глаза.
– Ничего, продолжай, - сказала она.
Его рука вновь робко коснулась ее щеки. Потом совсем неожиданно оказалась внизу и погладила живот. Мив застонала и прижалась к нему…
***
Не то что бы этот рассказ меня особо удивил или шокировал… Но возникло какое-то тягостное чувство. Почему? Я и сама не знала. Будто было что-то неправильное в том, что Брюс теперь живет с Мив. Будто бы было гораздо правильнее, если бы он… Но додумать эту мысль у меня не хватало смелости.
И что мне было делать теперь со всеми моими мыслями и снами? Раньше я могла попросить Мив одолжить мне Брюса, но теперь понимала - она мне его не отдаст. Да и что в этом? Ну, проведу я с ним ночь… Но это вовсе не то, что мне нужно на самом деле. Мне он не нужен покорный, нерешительный, выполняющий только мои приказы. А другого от раба ожидать глупо.
Если бы он был таким же, как в ту ночь… В нем не было страха, но не было и равнодушия, как в его товарищах. В нем была страсть. Вот именно, страсть. Сила. А где это взять ему теперь, после всех унижений? Какой смысл любить кого-то пусть, даже и физически, зная, что утром тебя, как собаку, выкинут из постели на улицу. Каково знать, что тебя только используют, что ты всего лишь игрушка чьей-то прихоти? Я не знаю, что бы чувствовал Брюс в такой ситуации, но я бы его чувств точно не вынесла.
========== 9. Наказание и преступление ==========
Очередного ЧП долго ждать не пришлось. Орла вдруг обнаружила, что у нас пропадают хлеб и сигареты. Это было настолько дико, что когда она собрала всех и сообщила об этом, мы даже не сразу поняли, что произошло.
Частые голодовки приучили людей во Взводе бережному отношению к продуктам. Даже дети знали им цену. Никто не мог что-нибудь взять и съесть без спросу, втайне от остальных. Тем более хлеб. Сигареты тоже были великой ценностью, хотя курили, конечно, не все. Но и те, кто курили, строго экономили. В нашей «семье» сигареты хранились у Орлы, и она выдавала курящим по несколько штук в неделю.