Призрак Проститутки

Мейлер Норман

— Прелестная история, — заметила К.Г.

— А с другой стороны, организация Гелена с каждым месяцем расширялась, и фрицы страдали от хронической нехватки фондов, — добавил ее супруг. — Гелен вовсю плакался нам. Он отвернулся от американских военных и подписал контракт с ЦРУ, а мы, по его мнению, недостаточно быстро бросали в топку золото. Ну, на самом-то деле мы выдали целое состояние, но ему все было мало.

Жадная сволочь. Но, как ты понимаешь, деньги были нужны ему не на личные нужды, а для организации. И Гелен довел это до сведения своих генеральных агентств.

— Это еще что такое? — спросила К.Г.

— Примерно то же, что наши резидентуры,

только они расположены в каждом крупном германском городе. «Обогащайтесь», — говорил Гелен генеральным агентствам, садился на телефон и звонил своим старым дружкам в американской армии. Если вздумаешь писать работу об американской коррупции, возьми в качестве примера курицу и яйцо. Что было сначала? Американская армия или американская мафия? Так или иначе, Гелен и наши ребятки состряпали такой маневр, основанный на взаимном доверии. Генеральные агентства передают парочку мелких агентов Штази американской военной полиции, которая не в состоянии выявить шпиона, даже если он в этом признается. Теперь в обмен на то, что наши ребята получили нескольких привратников, работающих на Советы, военная полиция грузовиками доставляет американские сигареты местным генеральным агентствам. Организация быстро продает эти сигареты на черном рынке, чтобы было чем в пятницу заплатить людям. Затем, как только люди организации отойдут с деньгами от покупателей, военная полиция конфискует сигареты и возвращает их организации, которая, в свою очередь, снова продает их на черном рынке. Одни и те же десять тысяч блоков «Кэмел» перепродаются по пять-шесть раз. Это, друг мой, происходило в конце сороковых годов, задолго до того, как я попал сюда. В добрые старые времена.

— Расскажи историю про генерала Гелена и мистера Даллеса, — попросила К.Г.

— М-да… — Он хмыкнул и умолк.

Я чувствовал, что Харви противится желанию рассказать мне еще одну историю. Или, может быть, он вспомнил, что я не в фаворе?

— Расскажи же, — повторила К.Г.

— Ладно, — сказал он. — Ты когда-нибудь слышал о генерал-майоре Артуре Трудо?

— Нет, сэр.

— Года два назад Трудо возглавлял американскую военную разведку. Когда канцлер Аденауэр был в пятьдесят четвертом году с визитом в Вашингтоне, Трудо сумел уединиться с ним и выложил все про Гелена. Трудо имел глупость сказать Аденауэру, что ЦРУ не должно поддерживать западногерманскую организацию, возглавляемую бывшим нацистом. Проникни это в мировую печать — всем заинтересованным лицам пришлось бы несладко. «Ja, — говорил Аденауэр. — Я не поклонник нацистов, — говорит он Трудо, — но в германской политике нельзя приготовить омлет из трех яиц без того, чтобы одно не было тухлым». Один из людей Аденауэра передает этот разговор Гелену, и тот жалуется Аллену Даллесу. Наш директор отправляется с этим в Белый дом и ставит в известность президента Эйзенхауэра, что генерал Трудо забивает гол в ворота американских интересов.

«Я слышал, — говорит Эйзенхауэр Даллесу, — что этот ваш Гелен — отвратительный тип».

«В шпионаже нет архиепископов, мистер президент, — говорит Аллен. — Гелен, возможно, мерзавец, но я ведь не собираюсь приглашать его в мой клуб». Ну и пошла битва рыцарей. Министр обороны и объединенные начальники штабов были на стороне Трудо. И тем не менее Аллен выиграл. Джон Фостер Даллес всегда умел шепнуть президенту на ухо последнее словцо. Трудо отослали командовать птичками на Дальнем Востоке. Мне кажется, однако, это поднапугало Гелена. Он, по-видимому, решил, что немецкие деньги вернее американских. Через год он убедил фрицев, сидящих наверху, взять организацию

под германское крылышко. И теперь мы имеем Федеральную службу информации. Конец рассказа. Хватит обогащать молодой ум. А теперь скажи мне, малыш, что ты знаешь о нашем приятеле.

Я ждал этого вопроса на протяжении всего его рассказа. А он рассказывал так же сосредоточенно, как лев ест мясо, держа в обеих лапах кусок. Потом — раз! — мотнет головой, и ты в его пасти.

— Я очень мало знаю об этом человеке, — сказал я, но, поскольку продолжало царить молчание, вынужден был добавить: — Я готов сообщить вам все подробности нашей встречи.

— Давай, — сказал Харви. — Подробности.

— Я видел Гелена в доме одного приятеля моего отца. Гелен там выступал под именем доктора Шнайдера. Я с ним и двумя словами не перебросился. Он играл с хозяином в шахматы. Я поражен, что он помнит меня.

— Кто был этот хозяин?

— Хью Монтегю.

— Монтегю — большой друг твоего отца?

— Я не знаю, насколько они дружны.

— Но достаточно, чтобы тебя пригласили на ужин.

— Дассэр.

— А о чем Монтегю говорил со Шнайдером?

— Да ни о чем особенном. Шнайдер представлялся концертирующим пианистом. По его утверждению, он давал концерт для Вильгельма Пика, президента Восточной Германии. Шнайдер сказал, что Пик — варвар с низменными вкусами. И был рад, когда уехал из его официальной резиденции в замке… забыл название.

— Замок Нидершон и еще как-то?

— Да.

— Отлично.

— Пик выходит из официальных апартаментов, идет в одну из комнат крыла для слуг, снимает ботинки, надевает тапочки и ветхое старье и готовит сам себе ужин. Капустный суп, холодные макароны, на десерт — пудинг. Все это он ест из одной оловянной тарелки — пудинг вместе с макаронами. Помню, я удивился, откуда доктор Шнайдер знает все это, если он всего лишь играл на официальном концерте для Пика.

— А еще о чем говорили Монтегю и Гелен?

— О шахматах.

— Кстати, вот проверенная фотография Гелена. — Харви передал мне снимок. — Просто чтобы удостовериться, что Шнайдер и есть Гелен.

— В тот вечер на нем был седой парик, но да, я узнаю его.

— На сто процентов уверен?

— Могу сказать: на сто.

— Отлично. Значит, Гелен и Монтегю говорили при тебе про шахматы. И ни о чем больше?

— Я большую часть вечера разговаривал с миссис Монтегю.

— С Киттредж?

— Дассэр.

— О чем?

— Да ни о чем — так, болтали.

— Проясни.

— Видите ли, сэр, мне легче разговаривать с миссис Монтегю, чем с ее супругом. Мы с ней говорим обо всем на свете. Насколько я помню, мы смеялись на кухне над доктором Шнайдером, то есть Геленом, — он издавал такие смешные звуки, когда играл в шахматы.

— Как давно ты знаком с Монтегю?

— Я познакомился с ним на его свадьбе с Киттредж. Видите ли, она наша родственница. Ее отец купил летний дом нашей семьи. А после этого я раз или два встречался с мистером Монтегю в компании.

— И что ты о нем думаешь?

— Это айсберг. Девять десятых под водой.

— Ох, до чего же верно! — воскликнула К.Г.

— Что ж, — сказал Билл Харви, — у нас теперь есть некоторая картина, почему Гелен попросил меня привезти тебя в Пуллах.

— Мы с Киттредж троюродные брат и сестра, — сказал я. — Если она упомянула Гелену о нашем родстве, он вполне мог пожелать ответить любезностью на любезность. В той справке, которую вы мне давали, говорится, что он хороший семьянин.

— Не хочешь же ты сказать, что Киттредж попросила его пригласить тебя?