Призрак Проститутки

Мейлер Норман

— Малыш, я тебе верю, — сказал Билл Харви. — Я воспользуюсь тобой. Мне нужен материал на Гелена.

— Дассэр. Сделаю все, что смогу.

Он нагнулся, тяжело дыша, и открыл свой чемоданчик.

— Снимай рубашку, — велел он. И прежде чем я успел подумать, для чего, он достал из чемоданчика маленький пластмассовый магнитофончик. — Это лучший экземпляр, какой у нас есть, — сказал он. — Дай-ка я его к тебе пристегну.

За две минуты его ловкие пальцы прикрепили к моей пояснице магнитофончик. Сделав маленький разрез в моем кармане, он установил там переключатель, затем пропустил проволочку сквозь петлю в моей рубашке, и там появилась маленькая белая пуговка, которая, как я понял, была микрофоном. После чего Харви протянул мне дополнительную

кассету.

— Можешь делать двухчасовую запись — каждая кассета по часу. Запиши все, что будет говорить Гелен, пока мы там будем.

— К вашим услугам, шеф.

— Теперь оставь-ка меня. А то меня сейчас вывернет. Ничего страшного. Устраивай себе рвоту раз в день, и докторов знать не будешь. Только для этого я должен быть один. Скажи К.Г., в чем дело. Я вернусь минут через десять. Может, через пятнадцать. На это нужно время. О Господи! — простонал он, когда я уже выходил, и я услышал, как вырвался первый выброс из его желудка.

У машины я обнаружил Сэма, который наблюдал, как переливали бензин из канистры в бензобак, а на заднем сиденье одиноко сидела К.Г.

— Сколько он еще там пробудет? — спросил Сэм.

— Минут десять.

— Значит, будет двадцать. — Сэм взглянул на свои часы. — Всякий раз, как мы едем в Пуллах, он хочет побить рекорд, но сегодня это не удастся. А жаль. Нет ни льда, ни тумана. Никаких заторов из-за строительных работ. Никаких объездов. Он меня спросит, почему мы не сократили предыдущие показатели хоть на несколько минут. Не могу же я сказать, что это из-за остановки, когда он черт-те чем занимался.

Это была самая длинная речь, которую я слышал от Сэма.

— М-да, — сказал я, — сумасшедшая получилась ночь.

— Угу, — согласился Сэм, — херня какая-то. — И, подойдя к двери в мужскую уборную, стал на страже.

А я сел рядом с К.Г. и подумал, что если уж везет в делах, то надо этим пользоваться. Я сунул руку в карман и включил магнитофончик.

— Билл в порядке? — спросила она.

— Будет в порядке через несколько минут, — сказал я.

— Если бы люди знали, сколько он работает, то простили бы его эксцентричность…

Мне хотелось предупредить ее, чтобы она не говорила лишнего: я стремился манипулировать ее речью. Огонь, зажженный последним мартини, ярко освещал мой моральный горизонт.

— Я считаю, что он никогда не был по-настоящему понят, — сказал я.

— У Билла столько талантов. Только вот Всевышний не наградил его простым талантом не наживать лишних врагов.

— Наверно, он свой процент выполнил, — сказал я.

— Можете не сомневаться.

— А правда ли… — начал я. И тут же перебил сам себя: — Нет, не стану спрашивать.

— Меня можете спросить. Я вам доверяю.

— Тогда спрошу, — сказал я.

— И если смогу, то я отвечу.

— Это правда, что Эдгар Гувер не любил вашего супруга?

— Я бы сказала, что мистер Гувер не слишком ему доверял, что было не очень справедливо.

— А ведь Билл Харви немало сделал для ФБР. — И, поскольку она молчала, я добавил: — Я-то это знаю.

Оказывается, она молчала лишь потому, что пыталась справиться с возмущением.

— Если бы Билл все эти годы не был нянькой при Элизабет Бентли, — сказала К.Г., — вы никогда бы не услышали про Алджера Хисса, и Гарри Декстера Уайта, и Розенбергов. Про всю эту грязь. Билл немало сделал, чтобы выявить эту шатию. Однако это ничуть не расположило к нему мистера Гувера. Эдгар Гувер любит, чтобы лучшие его люди знали, кто хозяин. Его секретарша мисс Гэнди, которая во всем вторит хозяину, вполне может послать ответственному сотруднику письмо с выговором за то, что он явился в кабинет директора в грязных ботинках. А это было, учтите, после того, как человек провел десять дней на оперативной работе.

— И такое случилось с мистером Харви?

— Нет, но с двумя его друзьями так было. С Биллом случилось кое-что похуже. Сейчас вы все поймете. В Фирме никогда не обращаются с людьми так, как в ФБР.

—

Мистер Гувер, что же, уволил мистера Харви?

— Нет, Билла нельзя было уволить. Слишком хорошая была у него репутация. Однако мистер Гувер захотел задвинуть его за занавес, а Билл человек гордый. Он и подал в отставку.

— По-моему, я никогда не слышал достоверного рассказа об этом.

— Ну, вы должны понять, что Билл в те дни находился в своего рода депрессии.

— Когда же это примерно было?

— Летом сорок седьмого. Видите ли, Билл вложил очень много труда в то, чтобы проникнуть в сеть Бентли, а сколько-нибудь заметных успехов не было. Все это даст свои результаты позже, и все сливки снимет Джо Маккарти, но в ту пору Билл жег свечу с обоих концов — буквально горел на работе. Это я приписываю его несчастному браку с Либби. Они поженились ужасно молодыми. Видите ли, Билл был сыном самого уважаемого адвоката в Данвилле, штат Иллинойс, а Либби была дочерью крупнейшего юриста в Флеминсберге, штат Кентукки. Я, конечно, знаю только то, что рассказывал мне Билл, но брак этот был источником всех его бед.

— Ясно, — сказал я. Я начинал понимать, как прав был Монтегю, сказав, что, когда люди неразговорчивые начинают говорить, их не остановишь.

— Решающие неприятности с мистером Гувером у Билла начались однажды вечером в сорок седьмом году. Билл отправился на мужскую вечеринку в Виргинию с несколькими друзьями из ФБР, возвращались они после полуночи под сильным дождем. Он притормозил у большой лужи в парке Рок-Крик, а в этот момент мимо ехала встречная машина на большой скорости и так окатила машину Билла водой, что мотор заглох. Он умудрился притаранить машину к обочине, но вокруг было на добрый фут воды, а бедняга был совсем без сил. Он и заснул за рулем. Крепко заснул впервые за несколько недель. Проснулся он только в десять утра. За это время ни одна полицейская машина его не потревожила. Да и с какой стати? Припаркован он был по всем правилам, а лужа поубавилась. Машина завелась, и он поехал домой к Либби. Но опоздал. Либби уже позвонила в штаб-квартиру ФБР и сообщила, что пропал специальный агент Уильям К. Харви. Она была настолько истерична, или подла, или испугана — не хочу ее судить, — что намекнула на самоубийство. «Билл находился в таком подавленном состоянии», — сказал она ФБР. Ну и, конечно, это сразу пошло в его досье. И когда Билл через некоторое время позвонил в бюро и сообщил, что он дома, в целости и сохранности, в бюро сказали ему: нет, ты в беде. Понимаешь, ФБР считает, что агент должен быть всегда в пределах досягаемости. Если же ты находишься в таком месте, где до тебя не добраться, значит, ты должен звонить через каждые два часа. А с Биллом не связывались девять с половиной часов, и бюро ошибочно считало, что он находится дома. Это было серьезным доводом против него. Ну а потом, он ведь мог оказаться в затруднительном положении. Что, если полицейская машина остановилась бы возле него, пока он спал, и его стали бы расспрашивать? Что, если бы его арестовали? И мистер Гувер спустил указание хуже не при думаешь: рекомендуется серьезно перепроверить способность специального агента Харви выполнять свои обязанности в свете сообщения жены о том, что специальный агент Харви в течение долгого времени находился в мрачном и подавленном состоянии.

У Билла хватило смелости противостоять верху. Вот что он написал в ответ на запрос ФБР — и это его точные слова: «Моя озабоченность является естественной озабоченностью человека, который, как я, непосредственно занимается коммунистической проблемой с тысяча девятьсот сорок пятого года». Помощник мистера Гувера, который вел расследование, подал мистеру Гуверу докладную, в которой говорилось, что работа Билла всегда оценивалась на «отлично» и никаких административных взысканий к нему применять не нужно. Мистер Гувер просто велел помощнику написать другую докладную. В этой уже говорилось: «Специального агента Уильяма К. Харви перевести в Индианаполис для выполнения общих обязанностей».