Призраки долины папоротников
Шрифт:
Грейс казалась взволнованной не на шутку, но все-таки не убежденной. Или упрямо не желавшей становиться такой...
– И все-таки я не верю, – прошептала она.
А Джексон заметил:
– В любом случае, кто бы ни был виновен в похищении дневника и случившемся с вами, – он глядел на Эдена с Андервудом, – сам факт подобных усилий наводит на определенные мысли: в дневнике находится нечто важное. И кто-то готов сделать все, чтобы не предать это огласке!
– Я слышал собственными ушами, как братья Стаффорды, обсуждая вопрос с дневником, говорили, что он может
Джексон в конце концов подытожил:
– Значит, сомнений нет: именно Стаффорды напали на вас и отобрали дневник. Весь вопрос в том, что вы станете делать дальше... – посмотрел он на Андервуда, а после с толикой извинения – на Грейс.
Та, насупленная, несчастная, сидела подле своей директрисы и нет-нет да взмахивала над ней распахнутым веером. Сама миссис Чемберс, как будто впавшая в транс, наблюдала за происходящим в гостиной невидящим взглядом... Должно быть, еще никогда в жизни на нее разом не выливали столько шокирующей информации, и это выбило женщину из колеи.
Андервуд произнес:
– Аддингтон предлагал пройтись по списку отца и поговорить с означенными в нем лицами. С некоторыми из них я уже беседовал сам, но другие... такие, как ваш отец, например, уже не способны ответить на наши вопросы.
Джексон кивнул – прошло так много лет, и найти подсказки будет непросто, особенно без дневника.
Но Эден добавил:
– Мистер Джексон, мы потому и приехали, что подумали, вы можете помнить что-то полезное. Возможно, отец ваш когда-либо упоминал о случившемся в Кедартоп-хаус...
Мужчина задумался, но Андервуд с Эденом видели, что сказать ему нечего.
– Боюсь, нет, отец был не из тех, кто делится мыслями с окружающими. Он даже с Мартой, своей гончей, общался охотнее, чем с супругой... Да и нас не сказать, чтобы жаловал. Увы, мне нечего вам сказать!
Затянувшееся после сказанного молчания, прервал Эден, сказав:
– Я очень надеюсь, что Артур привезет Кэтрин, как и обещал, но сейчас мне нужно возвращаться в Раглан, чтобы успокоить родителей. Они все еще пребывают в неведении и сильно волнуются! – Он посмотрел на Эвелин Джексон: – Могу я рассчитывать, что вы сообщите нам сразу, как только получите хоть какую-то весточку о сестре?
Эвелин улыбнулась.
– Конечно, ты мог и не спрашивать о таком. Я отправлю слугу сразу же, как станет что-то известно.
– Спасибо! – Эден кивнул хозяевам дома и несмело покосился в сторону юной Грейс Стаффорд. Она вежливо, но достаточно холодно с ним простилась... Как и с Андервудом.
Стоило им удалиться, как подала голос будто очнувшаяся миссис Чемберс:
– И нам пора честь знать. Мы засиделись непозволительно долго! Миссис Джексон, – обратилась к хозяйке, – могу я рассчитывать, что и нам вы отправите весточку, стоит только мисс Аддингтон переступить порог вашего дома?
Та кивнула и собиралась было ответить, но юная Грейс, поднявшись, решительно заявила:
–
Миссис Чемберс едва не задохнулась от возмущения.
– Вы полагаете, я оставлю вас совершенно одну в доме незнакомых людей?! – И извиняющееся поглядела на обоих хозяев. – Я, право слово, не имею ничего против вас, но это совершенно немыслимо. – И заключила столь же категорично, как и ее подопечная: – Я никуда не поеду без вас, мисс Стаффорд. Вы – моя подопечная, и я за вас отвечаю!
Эвелин, наблюдавшая эту сцену, поглядела на мужа, и тот молча кивнул, отвечая на ее безмолвный вопрос.
– Почему бы вам, в самом деле, не остаться в Уиллоу-холл, – сказала она. – По крайней мере, на эту ночь, пока не выяснится что-то про Кэтрин. Мы будем рады принять вас обеих! – И она, позвонив в колокольчик, обратилась к дворецкому: – Мозли, не могли бы вы позаботиться о двух комнатах для наших гостей? Они останутся ночевать и будут ужинать с нами.
Полыхнув яркой улыбкой, Грейс Стаффорд от души поблагодарила приютившую их хозяйку. Только строгая миссис Чемберс хмурила брови и всем видом пыталась сказать, что ничуть такому не рада и совсем не довольна.
Посреди ночи или, вернее, в первых предрассветных лучах в двери поместья кто-то решительно загрохотал. Дворецкий Мозли, крайне этим обстоятельством удивленный и одновременно оскорбленный (что за бестактность так грохотать в двери приличного дома!), отпер ее с постным видом, но мгновенно изменился в лице, увидев странную пару: молодого Артура Флинна (мальчишку он знал долгие годы) с... мальчиком на руках.
– Мозли, прошу вас, мисс Кэтрин нуждается в докторе. Пошлите кого-нибудь в город да поскорее! – кинул тот на ходу, входя в дом и направляясь в гостиную, дверь которой (Мозли поперхнулся словами) отпер с ноги, словно какой-то дикарь.
Только минутою позже дворецкий, обретя снова дар речи, сумел произнести:
– Посылать за доктором ни к чему: доктор Брент как раз гостит в нашем доме. Сейчас я велю его разбудить! Но мисс Кэтрин... – он в крайнем волнении поглядел на бесчувственную юную леди (да уж, на леди она была мало похожа), – что с ней случилось?
– Она ударилась головой. Мозли, зовите доктора! – почти выкрикнул Артур, и слуга, утратив повадки важного господина, так долго взращиваемые в себе, выскочил прочь, словно нашкодивший сорванец.
Артур, опустив Кэтрин на оттоманку, отвел ее волосы от лица и задержался пальцами на бледной щеке. Кожа под пальцами была мягкой и нежной – у него защемило в груди. Только бы с ней все было в порядке! Только бы...
– Артур, боже мой, мы так волновались! – раздался голос от двери, и молодой человек вскочил так поспешно, что едва не снес книжный столик, стоявший сразу за ним.
На пороге гостиной стояла Эвелин Джексон в домашнем халате. Она глядела на него таким понимающим взглядом, с таким сочувствием и добротой, что он неожиданно ощутил слабость в ногах...