Призраки долины папоротников
Шрифт:
– Нашли на руинах аббатства, – без заминки ответила Кэтрин. – Тот самый слуга спрятал его, не решившись забрать с собой убегая. Боялся, что если будет с ним пойман, то сделает себе только хуже!
– Так оно все эти годы пролежала в Долине?! – удивился старик. – И как вы об этом узнали?
– Тот самый слуга рассказал мне об этом. Прямо перед своей смертью... Как видите, тайное рано или поздно все равно раскрывается!
Шеридан улыбнулся.
– И все-таки не на этот раз, юная мисс. Вместе с вами умрет и моя тайна!
– Не думаю, мистер Шеридан, – Кэтрин тоже позволила себе улыбнуться, – мои друзья
Вот только Шеридан не испугался, только расплылся в еще более самодовольной улыбке.
– Мисс Аддингтон, будучи так умны, вы все-таки невероятно наивны. По-вашему, я не позаботился и об этом? Старый Таггерт доживает свои последние дни (да он и не знает ничего о кольце), а вот Джон, его сын... боюсь, с ним случилось несчастье, небольшое падение с лошади и удар головой. Сомневаюсь, что он сумеет вообще говорить, не то что припомнить события молодости...
– Боже мой, – не сдержала Кэт ужаса, – неужели вам мало убийств?! Мало горя, которое вы причинили стольким семьям? Вы стары, возможно, завтра умрете, каким же предстанете перед божьим судом? Нераскаянным грешником, до конца покрывающим одно преступление новыми злодеяниями?
Роберт Шеридан поднялся с дивана, на котором сидел, и вздохнул в видимом утомлении.
– Сколько патетики, мисс, но боюсь, я к ней не чувствителен, кроме того... мне предстоит совершить самое главное, как вы изволите выразиться, «злодеяние», – он окинул Кэтрин и Артура выразительным взглядом, – заключить всё романтической смертью двух несчастных влюбленных. – Он подошел к секретеру и, вынув из него лист бумаги и отточенное перо, положил и то, и другое на стол. – Прошу вас, мисс Аддингтон, напишите прощальные строчки, исполненные любви и неизбывного горя. Что-нибудь в духе «Мы так любили друг друга, но не способные соединиться в любви, скорее умрем, чем позволим нас разлучить».
Девушка усмехнулась, догадавшись теперь, что планирует этот старик.
– Вы действительно полагаете, что в это кто-то поверит? – спросит она. – Вы явно не знаете мою маму, и меня в первую очередь. Я ни за что бы не совершила такого безумства, умирать от любви! Большей нелепицы и придумать нельзя.
– И все-таки вы напишите то, что я вам скажу, – процедил Шеридан, оскалившись словно ласка. И добавил зловеще: – В противном случае, ваши родители никогда не узнают, куда пропала их дочь. Как и родители мистера Флинна, само собой... Я мог бы избавиться от вас просто так, не утруждая себя, но, видит бог, я не настолько жесток и коварен, как вам представляется, мисс. Пишите! – приказал уже твердо.
И Кэтрин, поднявшись, переместилась за стол. Артур, воспользовавшись моментом, метнулся было к камину, над которым висела коллекция сабель, кортиков и стилетов красивой чеканки, но Шеридан оказался проворней и упер в висок девушке ствол пистолета.
– Ни к чему это все, молодой человек, – спокойно произнес он. – Сядьте на место и без сюрпризов, пожалуйста! Не хотелось бы портить такое чудесное личико выстрелом в голову... Или вы не согласны?
Как же хотелось сделать хоть что-то – стиснуть пальцы на дряблой старческой шее или, без снисхождения к возрасту, отправить мерзавца в нокаут апперкотом
– Молодец, правильное решение, – похвалил его тот, отводя пистолет. – а вы, мисс Аддингтон, начинайте писать – время не ждет.
В этот самый момент несколько происшествий произошли разом: Кэтрин взяла в руки перо, порыв ветра, ударив в оконную раму, распахнул его с громким стуком, свечи мигнули, почти затухнув и погрузив комнату в полумрак, а после вспыхнули снова... и Артур рассмотрел подле Кэтрин призрачную фигуру, зависшую в воздухе.
Женщины в белом, сотканную из мерцающего тумана...
Она улыбалась, касаясь девичьих волос, а после заговорила:
– Здравствуй, Кэтрин, – сказала она. – Вот мы снова и встретились.
– Миссис Джексон! – ахнула та.
И, кажется, вовсе не испугалась, зато испугался кто-то другой: тот, кто сдавленно вскрикнул, отступая на шаг с немым ужасом на лице.
– Что, Роберт, не ожидал? – обернулась к еще недавно столь довольному собой Шеридану призрачная фигура. – Думал, прошлое не возвращается, разве что в снах да кошмарах... – Женщина подплыла к старику совсем близко, чуть склонилась, растянув губы в улыбке. – Ан-нет, иногда бывает и по-другому, особенно здесь, в нашей Долине. Особенно, если кто-то загадал нечто особенное на цветок расцветшего папоротника...
Шеридан, кажется, не дышал, настолько ужас парализовал его тело от макушки до кончиков пальцев. Большие расширенные зрачки отражали голубоватое сияние призрака...
– Ты – мираж, – прошептал он глухим, сиплым голосом. – Простое видение. Дымка... Призрак.
– О да, призрак, который ждал долгие годы справедливого воздаяния! И теперь оно близко, старик.
Шеридан отступил, упершись, в конце концов, в стену и проскрипел:
– Что тебе надо? Тебя это все не касается.
– Ты действительно в этом уверен? – спросила Женщина, поглядев в распахнутое окно и словно приглашая кого-то третьего в их беседу. Через мгновение, сотканная из того же свечения, подле нее проступила фигура мужчины... Кэтрин узнала ее в ту же секунду: она видела этого призрака в катакомбах Уиллоу-холл.
Перед ней стоял Джервис Андервуд, сомневаться не приходилось.
– Здравствуй, Роберт, – поздоровался он с давним приятелем. – Не ожидал, что однажды увижу тебя, да еще при таких неожиданных обстоятельствах. И время, насколько я вижу, не пощадило тебя...
– Джарвис Андервуд... – выдохнул совершенно ошалевший старик. – Как... как такое возможно...
– Это не важно, – покачал тот головой. – Важнее сейчас совершенно другое, – и лицо его перестало быть добрым, – важнее всего факт того, что твое преступление перечеркнуло всю мою жизнь.
– Мое преступление? Нет, я не совершал преступления. Это все Брюс, ты ведь знал Брюса, Джарвис, он был совершенный безумец, это все он. Я просто не мог выдать друга! Я...
Джарвис Андервуд сжал кулаки.
– Это все ложь, и теперь мы знаем об этом. Не стоит обманывать призраков, Роберт! – сказал призрак и обернулся, глянув на стол, за которым сидела онемевшая Кэтрин. Он велел твердым голосом: – А теперь ты напишешь признание. Самое искреннее из всех! Все, чем ты бахвалился в этих стенах, ты отобразишь на бумаге. Каждое твое преступление, каждый шаг, мысль...